Истории о кошках пишут часто. Пожалуй, пришло время рассказать свою.
Есть у меня теория, что у человека в жизни есть только одна КОШКА. Та самая, настоящая и единственная. У меня такая кошка была. И имя ей — Ксюшка.
Предыстория.
Со стороны отца у меня довольно большая и дружная семья — бабушка, дед, их братья и сестры, их дети, дети детей… То есть, мои двоюродные тетки/дядья и троюродные сестры/братья. Сейчас, конечно, жизнь разметала, и общаемся крайне редко, но во времена моего детства вся многочисленная родня была неотъемлемой и весьма большой частью моей жизни. Ареал обитания всего семейства весьма обширен — почти весь север Саратовской области, но как-то так исторически сложилось, что основным местом сбора был дом моей бабушки. Собирались все у нее, а потом выдвигались до места празднеств, либо оставались там для обсуждения каких-либо семейных вопросов.
Так было и весной далекого 93-го года, когда весь наш дружный кагал неведомо как сумел нанять автобус типа «пазик» и выдвинулся к бабушкиной сестре аж в соседний район отмечать День Победы, и, заодно, пятилетие моей троюродной сестренки Маши.
Сейчас, будучи почти тридцатилетней мадамой, зажатой в мегаполисе, я понимаю, какой это был невероятный кайф: расстеленные под сенью цветущего сада одеяла, шашлыки, домашняя настойка, ошалевшие от запаха цветущих яблонь соловьи, которые орали даже днем…. Эээээххххх….))))
Но тогда мне было аж целых семь лет. Не знаю уж почему, но мы с именинницей были едва ли не единственными детьми, и, конечно же, у нас была масса куда более важных дел, чем скучное сидение под яблоней. Я провела мегакрутую сделку по обмену одной барби на целый пластиковый зоопарк. Мне, как старшей, был показан домик под деревом — и получен мой благосклонный одобрительный кивок. А потом была произнесена фраза, которая, как я поняла позже, очень круто изменила мою жизнь.
- А еще у нас есть котята! - переглянувшись с подружкой, которая следовала за нами по пятам, сообщила мне Маша.
- Да ну?! А где? - мгновенно растеряв всю серьезность, спросила я.
- В курятнике. На них курица сидит, думает, что это цыплята, и маму не пускает к ним…
И вот тут начинается ИСТОРИЯ.
- Показывай. - решительно сказала я.
Меня торжественно провели в курятник. И вот тут я поняла, что пришел пиздец. Слов я тогда таких не знала, но явственно почуяла — это именно он.
В гнезде сидела белая клушка. А я, как ребенок, на тот момент почти половину жизни проживший в деревне, знала наверняка: белые клушки — самые злые… Кстати, до сих пор не знаю, все ли блондинистые пернатые обладают скверным нравом, или только у моей бабушки была какая-то единственная в своем роде стервозина.
Но отступать было некуда. На меня с надеждой смотрели две пары детских глаз, и я не могла их подвести. Я храбро шагнула к гнезду и физически ощутила, что возраст — это не только власть, но еще и ответственность. Огромная ответственность за жизнь котят. И за мой авторитет тоже.
Случись это сейчас, я бы мысленно воззвала ко всем богам. Или попросила бы у всех прощения. Или, на крайний случай, перекрестилась бы. Но в семь лет я была смелее. Я сделала шаг и...дернула курицу за хвост!
- Че за нах? - на курином языке раздалось из гнезда.
«Ой, бляяяя…» - обреченно подумала я. И таки да, таких слов я тоже в свои семь лет не знала. Но следующим движением выдернула из хвоста два пера!
- Да вы там че, совсем охуели, сучки малолетние?! Рамсы попутали?! - и клушка, во всем своем распушенно-злобном великолепии, прям как та избушка, повернулась к нам передом.
- Так. - Сказала я, ища способ сохранить честь. - Чет злая она у вас какая-то… Пошли за бабОлей.
Малявки согласно закивали, осторожно заглядывая в курятник со двора — видимо, тоже струхнули не слабо.
А моя бабушка Ольга Ивановна — бабОля, как я ее называла, - всю жизнь прожила в деревне, и не боялась даже племенных быков, не то, что каких-то там клушек. К тому же алкоголь она не употребляла совсем, и на все застолье благосклонно взирала с краешка стола, милостиво отвечая на здравицы и периодически одергивая деда, тянувшегося за очередной «чепыточкой»
- БабОль...тут такое дело… - дернув ее за рукав, я очень вкратце и эмоционально описала ситуацию.
- Ооой, грехи мои тяжкие. Показывай. - БабОля решительно встала и двинулась к курятнику.
С клушкой бабОля, само собой, не церемонилась — взяла ее за потрепанный мною хвост и пинком отправила в полет через весь двор. И вывалила мне на руки счастье — трех котят, которые отличались только цветом пятен: два с рыжими, один — с черными. Рыжие сразу стали рваться куда-то, а чернявый — вцепился в меня крохотными лапками.
- Ага… - глубокомысленно изрекла бабОля. И скомандовала: - Ну-ка, пошли.
Ушли мы недалеко, всего лишь до крыльца дома, где в крышку из-под какой-то кастрюли быстренько налили молоко.
- Давай, моя, отпускай.
Я спустила котят на теплое крыльцо. Двое рыжих с громким мявом ломанулись неведомо куда, а чернявый ткнулся мне в руку и решительно пополз к молоку.
- Ага… - еще раз сказала бабОля, наблюдая, как котенок пытается неуклюже, но самостоятельно лакать молоко. Когда мелкий напился, и снова пополз ко мне, бабОля решительно подхватила его за шкирку и подняла на уровень глаз, пытаясь определить половую принадлежность.
- Нууу...Нам же нужна кошка, так ведь, внуч? - хитро глядя на меня, спросила она.
Моему счастью не было предела. Я плохо помню остаток дня, но, когда мы ехали домой, маленький комочек спал у меня на коленях, полностью помещаясь под детскими ладошками.
Прошло время. Ксюшка — именно так я и назвала этот комок счастья - выросла. И первых своих котят, видимо, по памяти детства, родила в курятнике. БабОля не стала дожидаться меня в виде спасателя и перенесла их в коробку с каким-то тряпьем в сени.
А потом случилось странное.
Как обычно, мы приехали на выходные. Весна выдалась холодной, и в конце марта я была в меховой кроличьей шапке, а дом был жарко натоплен. И вдруг мы услышали истошный мяв из сеней. Дед пошел посмотреть, что там происходит, а Ксюшка молнией промчалась у него между ног и...положила мне на колени своего только недавно открывшего глаза котенка. Родители замерли, дед держал дверь, еще не понимая, что происходит, а Ксюшка таскала мне своих котят. Потом она лизнула меня в нос, облизала котят и мои руки, и отправилась по своим кошачьим делам.
Первой от неожиданности отошла бабОля.
- Даааа… всю жизнь в колхозе живу, но чтоб кошка сама своих котят кому-то приносила — первый раз такое вижу…
Все рассмеялись, кто-то, кажется, мама, предложила складировать котят в мою вывернутую мехом внутрь шапку… И только я и котята были спокойны — трое мелких спали у меня на коленях в шапке, а я следила, чтобы их не накрыло шапочными «ушами». (Потом, через время, когда все привыкли, что Ксюшка каждый раз, когда ей нужно было отлучится, сдавала мне «на хранение» своих котят — причем, каждый помет, не только первенцев, - бабОля стала подмечать, какого котенка Ксюха приносила первым)
Время шло. Ксюшка выросла в красивую, умную и сильную кошку. Мыши исчезли из дома в первый год ее обитания. Причем, не только из нашего, но и из двух соседних. Потом пришел черед крыс. Здоровых. Размером чуть не с саму Ксюху. Трупы этих монстров Ксюха складировала около крыльца — иногда по три-четыре за ночь. Смотри, мол, бабОля, не зря я молоко пью.
Всю дворовую живность Ксюшка сразу и безоговорочно приняла под свою опеку. Зимой она ночевала в хлеву на спинах у коров, выслеживая мышей и крыс. Летом пару раз мы заставали ее в коробке с инкубаторскими цыплятами — они сидели у нее на голове, на спине, жались к теплому, мягкому боку…
Но особенной защитой пользовался, конечно, Пушкин — мелкий дворовый пес, в родословной которого явственно отметились болонки. О, как он наглел, облаивая из-под калитки проходящих мимо больших собак… Очень скоро все окрестные собаки поняли, что соваться в наш двор не стоит. Но особенно Ксюшка невзлюбила соседского Мухтара — малолетнего шалопая полу-овчара. Что уж там они не поделили с Пушистым, навсегда останется тайной за семью печатями, но однажды Мухтар ворвался за Пушкиным прямо во двор…
Откуда-то сверху, невесть с какого чердака, на Мухтара свалилось два кило мышц, когтей и зубов. Ксюха, издавая какой-то утробный вой охотящегося тираннозавра, распушив хвост и вцепившись в загривок несчастного пса, задними лапами драла ему спину. Минуты две мы, открыв рты, наблюдали за клубами пыли, равномерно и очень быстро перемещавшихся вдоль улицы и слушая завывания Мухтара. Чуть позже походкой победительницы во двор зашла Ксюшка. Эпичность момента портило только то, что она весьма некультурно отплевывалась от собачьей шерсти.
Конечно, Ксюха не была идеальной. Одно время она пыталась охотиться на ласточек, живущих в хлеву. Однажды даже поймала - за что и была бита полотенцем. А как-то раз нам оставили на передержку маленького щенка. Совсем мелкий, неуклюжий, с коротенькими лапками, большим пузишком и голубыми глазами. И Ксюха кинулась на маленькую Альму…
Первой на помощь Альме пришла мама — она сидела ближе всех. Ксюха расцарапала ей руку до крови и успокоилась только тогда, когда я выбежала из сеней с криком «Ксюха, ты совсем?!..»
Ей было стыдно. Она мгновенно сдулась и спряталась под крыльцо. Потом пришла просить прощения — подползла ко мне и попыталась лизнуть в руку. «Уходи. - Оттолкнув ее, сказала я. - Не у меня надо просить прощения.» Ксюха пошла мириться с мамой. И с Альмой она бы тоже помирилась — но ее к этому времени уже забрали.
А еще мы ходили на рыбалку.
Сразу за огородом протекала речка. Ну, как речка — двухметровый ручей с небольшими омутками по грудь десятилетнему ребенку. Мы с двоюродной сестрой брали удочку, выворачивали камни в поисках ручейников и начиналась наша охота. Ксюха сидела на берегу, у самой воды, нервно дергала хвостом и ждала. Иногда азарт зашкаливал, и Ксюшка хватала мелких рыбешек размером с кильку прямо с крючка — а у меня замирало сердце: а ну, промахнется?.. Вдруг сама на крючок зацепится?
Ксюха не промахивалась.
Она не боялась никого и ничего.
Она не шла на руки ни к кому и никогда. Даже погладить себя она позволяла лишь изредка — только когда бабОля благодарила ее за пойманных крыс. Но когда приезжали мы — зимним вечером или средь бела дня летом — Ксюха появлялась мгновенно. Она запрыгивала ко мне на колени, лезла обниматься и облизывала своим шершавым языком. Мама немного ревновала, бабушка удивлялась, а отец лишь усмехался в усы… Два килограмма мышц, зубов и когтей, гроза всех окрестных мышей и крыс для меня была мурчащим комочком, доверчиво лежащим у меня на коленях.
Весна 98-го выдалась теплой и поздней, а зима была снежной. Наша речка разлилась так, что вода доходила до крыльца дома, а кое-где — и перетекала через дорогу, неся вешние воды в болотину через улицу. Крысы рванули в дома и амбары. Нашествие их было сильным, и одна кошка просто не успевала им противостоять.
Мы приехали в августе. Приезжали и летом, конечно, но тот теплый, приторный августовский вечер я запомнила навсегда.
- А где Ксюшка? - спросила я. Мы уже разгрузили машину, обнялись со всеми родственниками, а Ксюшки все не было.
Дед закашлялся и ушел в гараж, БабОля, пробормотав что-то, понесла свертки в дом. А ее сестра, тетя Маша, произнесла самую первую страшную фразу в моей жизни:
- Ален, ты только не расстраивайся, но Ксюшка померла — крысу отравленную поймала… Но ведь это всего лишь кошка, правда?…
- Правда. Всего лишь кошка.
И я ушла на наши камни, к нашему омутку, где ловились мелкие рыбешки, которых так любила Ксюшка. По сей день я благодарна родне за то, что никто не пошел за мной.
Я просидела там почти два часа. Я не плакала тогда — я просто вспоминала. И прощалась.
У человека в жизни есть только одна КОШКА. Та самая, настоящая и единственная. У меня такая кошка была. И имя ей — Ксюшка.
А у вас?
Алена Сова |