В органичный, естественный запах помойки вторгся чужеродный аромат другой жизни. Благополучной. Той, что течёт за окнами домов. Кот удивился, оставил разрабатывать отходы, высунулся из бачка и невольно выдал:
– Хоба!..
Подле помойки сидел домашний, холеный, но явно «отсутствующий» кот. Чувак стеклянно втыкал в никуда. Обсаженный валерьянкой?
– Аллё. Любезный, ты кто? – окликнули задумавшегося пушистого гостя.
Домашний встрепенулся: – А?! Что?! Я-то? Маркиз я.
– Кто-кто?! – не поверил своим покоцанным ушам помойный кот, и от любопытства даже оставил отбросы и сел на краю бака.
– Маркиз. Имя такое. Маркиз Монти третий. – пояснил гость.
– Аа. У меня тоже много кличек. Падла, брысь, убью, гуталин, стреляй в него, Коля, дави его, Толя. И это самые безобидные. Выбирай. – любезно предложил чёрный бездомный кот.
Маркиз замялся: – Даже не знаю... Гуталин?
– Ц! Лучше Васька. Хоть почувствовать как это. – сказал чёрный.
– Хорошо. Васька.
– Ок. А что ты тут делаешь, Маркиз? На этой помойке из помоек. – спросил Василий и горделиво добавил. – Моей.
– Да, так. Прячусь.
– Хозяева бьют?
Маркиз так и фыркнул: – Чегоо?! Это я их царапаю и строю, а они с меня пыль сдувают. Я капец дорогой. Давеча со шкафа столкнул вазу. Нарочно. Хозяину по голове. Кровища, осколки. А хозяйка говорит, молодец, надоел это хлам. Кормят от пуза. Изжога от крольчатины, паштетов этих, сметаны. Шампунем моют. К парикмахеру возят. Сплю, где хочу. Сру тоже.
– Иди ты!
– Во, слышишь? Маркиз, Маркиз, кис, кис. Хозяйка надрывается.
– Слышу. Так, а чё ты тогда свинтил?
Маркиз вздохнул как корова: – Да от бабы, детей.
– Чего?! – Васька энергично почесал туговатое ухо. – Ты сказал от бабы и детей?
– От семьи. Женат я. Сил нет, Вась. Родила мне пятерых песдюков. Обезьяны, а не дети. Носятся как овчарки. Один со шторы @бнется, другой провода грызёт. Его током, он опять, его током, он опять. Окосел уже, хвост штопором, а всё своё. Третий в холодильник прошмыгнул. Распух внутри, как пингвин. Еле откачали дурака.
Всюду лезут, всё тащат, жрут, срут, дерутся, портят. Зайца моего любимого, плюшевого порвали, Вась! А он со мной с детства. Мяу, мяу, папа, папа! – дни напролёт. @уй где спрячешься. У меня цистит от этих звуков.
А она только лежит, и: – Моня, ти нести наш дети, цеплять на сиське, я давать им мильх. Шнель! Моня, арбайтен их в зад, я устать от этих швайне. Моня, ти мурликать, я хотеть спать. Моня, найн мурликать, я хотеть спать!! Моня, я хотеть есть, ти мурликать для наш дети. Моня, цурюк, нихт спать! Она у меня немка, не обрусела ещё. Лотта Хеннесси пятая. Моня то, Моня сё. За@бался я, вот и дал тягу.
– Мм… – понимающе протянул Васька и поинтересовался.
– Ты насовсем или вернёшься?
– Придётся вернуться. Куда я от крольчатины, сметаны? Ладно, пойду.
– Заходи, если чё.
Маркиз уныло побрёл на надрывные призывы хозяйки. Обернулся и спросил Ваську:
– А ты, куда уходишь, когда край?
– Никуда. Мне всегда хорошо, потому что хуже некуда. – сказал Васька, ныряя в душистый бачок.
Алексей Болдырев |