Здесь будет интересно!!!

Я, знаете, предпочитаю поездом ехать только до конечной станции. Проходящих поездов на дух не переношу. У меня от них глазик дергается…
Потому, как, понимаете ли, никаких гарантий, одни нервы.

Вот был у меня случай. Ехала я как-то летом в поезде.
В плацкарте, значит.

Обычный такой себе ночной экспресс.
В коридоре тусклый свет – лампочка то и дело пытается перегореть, да все никак.

Вагон, как водится, старый, грязный, душный.

Оно и понятно.
Зачем красоту наводить? Того и гляди, пассажиры спать не лягут, будут до утра чаи гонять, кур жареных жрать и разговоры разговаривать.

А тут у всех одно желание - глаза закрыть и заснуть, чтобы быстрее приехать.
И точно, как сели, все стали сразу по полкам укладываться.
Обувь сняли, простынки натянули.

Легли и в унисон захрапели. Сладко, так, ритмично, одно удовольствие спать под такой храп.

Проснулась я среди ночи от какого-то шума.
Смотрю в окно – какая-то сельская станция.
Один фонарь на всю округу и маленький домишко вместо вокзала.
В вагоне тишина, все храпеть перестали, мирно сопят, а по проходу какое-то черное пятно мечется.

Темно, видно плохо, да еще и спросонья.
Резкость навела, вижу – тетка с двумя огромными клетчатыми сутками, бегает и суетится, что-то под нос причитает.

- Ой, батюшки, да как же это так… да что это такое… да как же…

На голове у нее платочек, на лице – отчаяние.

От ее причитаний на боковой верхней полке проснулась женщина и спрашивает у тетки шепотом:
- Что случилось-то?
А та ей в ответ:
- Да моя ж станция, мне выйти надо, а двери закрыты и проводницы нет. Ой, батюшки….
- Как это нет? – возмутилась пассажирка и спрыгнула вниз.
Давай они вдвоем по проходу бегать.

Подскочили к купе проводника и ну, что мочи в него тарабанить четырьмя руками.
Только пассажиров всех перебудили, а толку нет. И проводника нет.

И двери из вагона заперты.

Тут, значит, пассажиры проснулись один за одним, вникли в ситуацию и, лежа на полках, стали давать разные полезные советы.

Один говорит:
- Надо до следующей станции ехать, а там как-нибудь вернуться.

Второй кричит:
- Это ночью и с баулами? Че, она по шпалам пойдет? Дуй, тетка, в начало поезда, к начальнику, он все решит.

Третий возражает:
- Да что он там решит? Зачем вы ерунду советуете. Поезд давно уедет. Надо выбить стекло и вылезть в окно!

Первый снова:
- Да? А как мы потом с разбитым оном ехать будем? Умный какой!

А тетка тем временем, знай, мечется, по проходу, как курица с отрезанной головой.

И тут один гражданин в спортивном костюме говорит, значит, зевая:
- Че вы топчетесь? Бегите в соседний, девятый вагон, там и выйдете.

- Правильно, правильно. – поддакнули пассажиры. – Чешите быстрее.

Правда баулы нести никто не вызвался.
Тетка схватила свои оклунки и дернула в соседний вагон.
Активистка – за ней.

Как только дверь вагона за ними захлопнулась, все с облегчением вздохнули, но спать никто уже, конечно, никто не лег.
Обсуждения стихийно продолжились.
- А что, если пожар?
- А мне на следующей станции выходить, там-то откроют или как?
- Нет, это ненормально. Что они вообще себе воображают? Нужно на них жаловаться!
- И пусть возвращают стоимость билетов! Распоясались все, управы на них что ли нету? Бардак какой!

О тетке все уже начали забывать, как вдруг дверь тамбура распахнулась, и она снова влетела в вагон.
Платок у нее съехал на бок, перекошенное лицо сияло пунцовым цветом даже в темноте, в глазах сверкал ужас.

- И там заперто. – Сдавленным голосом молвила тетка и, как торпеда, почесала снова в начало вагона.

- Сколько стоянка? Сколько стоянка-то? – вопрошала она, но на этот риторический вопрос ей никто не отвечал.

- Я их всех в газете пропечатаю. – верещала сзади активистка. - Они у меня прославятся! Я уже и фамилию проводницы записала, не переживайте!

- Миленькая, да что мне фамилия… Мне бы выйти…Ох, божечки. – Со слезами в голосе повторяла тетка.

Внезапно в вагоне нарисовался высокий мужик в кепке и бумажным свертком под мышкой.
- У вас тут проводница? Я из девятого. Двери закрыты. Сказали все проводники тут.

- Да нету. – взвизгнула тетка. – Дверь закрыта, а их нету никого. И в другой вагон уж бегали – там тоже закрыто. И в следующий. И в позатот.

- Да ну, еще чего. Не может быть такого.
Дядька сдвинул кепку на затылок и решительно шагнул к купе проводника.
- Мы уже туда… – Вякнула, было, активистка, но мужик одним движением руки словно комара отпихнул ее с дороги.

За три широких шага он подскочил у купе и со всей дури ударил в дверь большим кулачищем.
Бах, ба-бах!
Чемоданы на третьих полках подскочили. Пассажиры на вторых полках тоже.
Дядька стал колотить, что было мочи.
Обшивка двери затрещала и захрипела в смертельной агонии.

Все в страхе притихли.

- Вот псих, чего стучать-то, если никого нет. – Прошептала моя соседка.

Но тут… Как в замедленной съемке дверь купе открылась и из нее выплыла сонная проводница. На ходу заправляя рубашку в юбку, она молча проскользнула в тамбур.

- Это что же ж? Это как же ж? Да я тебя… - Зарычал дядька в кепке.

- Ой, мамочки – всплеснула руками тетка с баулами и не помня себя от радости побежала на выход.

Успел ли дядька осуществить свои намерения в отношении проводницы, я не знаю, так как после счастливой развязки я выдохнула и провалилась в сон.

А ездить с тех пор предпочитаю до конечной станции. Хоть днем, хоть ночью.
Оно, знаете ли, спокойнее.

Дарья Исаченко