Здесь будет интересно!!!

Проснулась с утра с мыслью о том, что мужчины меня не любят. Не мой конкретно, а мужчины вообще, всякие, любые. Вот Лилю Брик мужчины любили, посвящали ей стихи, дарили морковь и вообще всячески увековечивали. Матильда Кшесинская отличилась: дворцы, балы, драгоценности, служение искусству и лучшая награда – стать живой легендой при жизни. Да что там говорить, даже у нас в провинции, где люди рождаются, страдают и умирают, и то одна женщина умудрилась плюнуть в вечность. Раньше ее любили обычные мужчины, а как-то раз – скульптор. Однажды он так сильно возбудился, что украсил горельефом ее грудей целый театр. Потом он, правда, сгорел по пьянке (театр, а не скульптор), но все равно приятно. Вот это я понимаю, женщины? А я? 

Вы видите где-нибудь следы меня в отечественной поэзии? А в живописи? А в архитектуре? Однажды в дикой молодости, правда, малоизвестный бард (длинные волосы, тонкие пальцы, юношеское либидо) посвятил мне песню «В зоопарке». Песня была о том, как лирическому герою не дали в зоопарке, и энергия нижней чакры преобразовалась в грустные звуки. Но это не считается, потому, что песня популярной не стала, бард сейчас женатый и лысый, а в зоопарке просто настойчиво пахло навозом. 

Во мне проснулась внутренняя критиканская подлюка. Каждый раз, когда у меня что-то не получается, она зудит противным тонким голосом. 

- Ты посмотри на себя сначала! – пищала подлюка. – Скульптора влюбленного ей подавай! Кого он будет лепить с тебя? Модель шара? Их итак уже в стране изготовлено в промышленных масштабах. Статуэток слона тоже дофигища. Ты просто не выдержишь конкуренции. Максимум, на что ты можешь рассчитывать – это роль второго плана на картине Кустодиева «Приключения целлюлита». 

Я даже приуныла немного. А потом думаю: нет. Я ещё могу, я ещё «ого-го» и «эге-гей», я ещё «ух», я «эх» и «ах», только мне надо побольше ходить пешком, плевать что на улице говно и мокро. И пошла. Денег даже не взяла – чтобы не было соблазна проехаться. 

Забрела частный сектор, там деревянные постройки, недружелюбные собаки, неприятные лужи. Можно обляпаться, получить пару укусов, сжечь энтузиазм, но не калории. Озираюсь, иду. Решила держаться поближе к дороге, чтобы собаки приняли меня за автомобиль, и сильно не злобствовали. 

Иду, никого не трогаю, мечтаю о вечности. И вдруг одним движением колеса какой-то вонючий водитель превратил меня в жирафа. В какую-то долю секунды недоразумение на лице сменилось тем выражением, которое бывает у людей, когда им изговняют бежевое пальто и такие же брюки. В ботинок к тому же попал какой-то камень, впился в пятку и довершил черное дело вонючего водителя. Теперь я была не просто жирафом, а хромым жирафом. 

Прихожу домой мокрая, пятнистая, пропитанная сыростью, раненная и злая. 

Муж, обычный, не скульптор, посмотрел на меня и говорит: 

- Чаю тебе сделать, ламантинчик? И ванну надо набрать. 

- Давай ванну, - говорю. – И чай гони. И сосиски. Вечность потом, ещё успеется.

Морена Морана