Мадам Гоменбашен очень любила ходить в кино. Она покупала билет в первый ряд – самый дешевый! – в кинотеатр «Серп и молот» на Прохоровской и… наслаждалась. Не меньшее наслаждение доставляли ее пересказы увиденного. Причем, они несколько отличались от того, что видели вы. Более того, вся советская литературная критика удавилась бы, услышав мнение мадам о произведениях, давно и надежно ставших классикой.
Однажды она посмотрела фильм «Анна Каренина». Ну, помните с Лановым, Самойловой и Гриценко. Пришла мадам из кино притихшей. Я думал ей Анну жалко.
- Готыню, - причитала мадам, - что будет…
- Ничего не будет! Все уже было! – утешал я ее. – Анна погибла. История окончена.
- Сичас! – обиделась мадам. – А машинист? А стрелочник? Эта мишигине сиганула под паровоз, а люди пострадают!
Это уже было интересно!
- Так вам только их жалко?
- Лошадку тоже, - стала перечислять мадам, - и этого, как ее, ну, мужа этой Ани покойного.
- Покойного? – не понял я. – Почему?
- Он же таки старый! – пояснила мадам. – А от царя стольки времени прошло… Не дожил… Хороший человек вообще долго не живет! Не еврей же?
- К-Каренин еврей? – обалдел я.
- Нет таки нет! Но еврею можно до 120. А гой до скольки?
- Как получится… - опешив, пробормотал я. А потом удивился:
- Каренин хороший человек?
- Хороший! – убежденно сказала мадам Гоменбашен. – И обижается, и страдает…
- И ребенка от матери отнял, и не дает видеться…
- И чему хорошему от такой мама? Рыбенок должен иметь хороший пример! Чтоб и мама, и папа любили и сберегали. А если мама к плохой человек бегает… - мадам не договорила и горестно махнула рукой.
- Вронский плохой человек? – изумился новому открытию я.
- Конечно!
- Почему?
- Тронул – женись! – заявила мадам и поджала губы. – Полюбил, разлюбил, жизнь поломал… Он под поезд не пошел. А она, дура, пошла!
- А что ей надо было делать?
- А я знаю? Жить, работать, на Сирожу смотреть, хоть издали… Глядишь, как-то бы все пошло.
- Тогда другие понятия были.
- Что главней – понятия или человек?
- Человек без других людей жить не может.
- Может… Просто не хочет и не учится. И это плохо заканчивается. Надо сначала научиться жить самой, а потом с людьми. В одиноком человек понятия есть. А понятия – это не эти ваши прыличия. Прыличия сочиняют, а понятия жизнь дает. Вот этот Каренин он приличия знает, но и понимает жизнь. У него же тоже она сломаная. И вообще, это кино о том, как люди себя несчастными делают. А надо счастливыми.
- И что Анну совсем не жалко?
- Аню нет. А Таня жалко. Зачем она в эта роль пошла? С такими глазами нельзя дурной женщина играть. Я ж вижу, что она играет и не хочет… Играла бы про журавлей…
- Но там же она неверную девушку играет.
- Там от одиночество и обман. А тут от сытость. Когда человек сытый внутри, ему скучно становится. И он начинает шеей вертеть. И чтоб больно было, и чтоб интересно, и чтоб любовь в конце.
- А когда любовь эта в конце, всегда плохо кончается! – неловко пошутила она, но не засмеялась. Да и я смеяться не стал. Мне вдруг вспомнился Каренин – Гриценко – его отчаянный, рвущий душу фальцет, и я подумал:
- А она-то права…
Александр Бирштейн |