В кафе ко мне подсел Гриша Беленький по прозвищу «Цикада». Прозвище своё он получил из-за некоторого нарушения речи – Гриша слегка заикался и, в попытках вытолкать изо рта трудное слово, цокал языком.
Гриша старше меня лет на пять. Знакомы мы с ним ещё с восьмидесятых. Гриша был в то время «кирпичом» - сиречь книжным спекулянтом и «работал» у «Букиниста» в Столешниковом. Потом, уже в девяностые, стал хозяином крошечного издательства. Пытался пропагандировать «редкую» литературу, издавая забытых Амфитеатрова, Петрова-Скитальца, Иванова-Разумника и прочих Слепцовых и, естественно, прогорел.
Широко известным в определённых кругах Гриша стал после одной, как выражаются англичане, «драмеди»:
В начале девяностых недобрые люди положили глаз на Гришину квартиру в Сандуновском (в те годы Неглинном) переулке, прямо напротив одноимённых бань. Бандиты не причиняли ни Цикаде, ни семье его никакого физического вреда – они брали измором: ежедневно дежурили у квартиры и изводили уговорами, плавно перетекающими в расплывчатые угрозы.
И, наконец, Гришино терпение лопнуло. В один из настойчивых злодейских визитов Гриша оставил «покупателей» топтаться в прихожей, а сам, вопя: «За-за-****!», рванул в комнату, откуда вернулся, сжимая в руке гранату-«лимонку». Воздев лимонку над головой, Гриша орал: «Всех подзорву к ебббени матери! И себя, и вас, сссучары, кончу!»
…Вообще-то граната была учебная. И не просто учебная, а невероятно учебная: на вырезанном в корпусе лимонки секторе жёлтенькой краской был обозначен разрывной заряд, чёрненькой краской – запал и т.д., но восхищённые идиотской Гришиной удалью бандиты не только отстали от Цикады, но и приволокли на следующий день корзину фруктов для его очередной беременной сожительницы.
***
- Привет, Слав! С наступившим тебя!
- Привет, Мироныч! И тебя с ним же!
- Ну что, как встретил?
- У друзей на даче.
- Я тоже на даче. У знакомых…
- Мне показался некий скепсис в голосе или…?
- Не показался. Подруга жены – редактор в «Новой опере», позвала на дачу друзей. Ну, поехали… Собрались интеллигентнейшие люди! Сливки, сука! Хозяева дачи – альтист с женой; два то ли гобоиста, то ли кларнетиста с жёнами, одинокий балетмейстер Эрик, ну и мы с Машкой…
Сначала, вроде, всё неплохо шло. Правда, один из этих гобоистов – могучий такой, крепкий мужик под метр девяносто накануне чем-то траванулся, поэтому почти не закусывал. Зато пил, как передняя половина коня барона Мюнхгаузена!
Ну, посмотрели по телевизору президента нашего, под бой курантов «Ура» поорали, уселись продолжать. И тут балетмейстер Эрик говорит: «А сейчас будет тост от хозяина года!», вышел куда-то минут на пять и вернулся одетый в тигровые леггинсы!
Все охерели, понятное дело, но молчим – интеллигенция же! Сливки! Не пристало же выпендриваться… до горячего!
Но, как оказалось, охерели до онемения далеко не все: Эрик только бокал поднял, тост говорить, как гобоист уже почти никакой, ему: «Какой тебе год Тигра? Не бывает у тебя года Тигра, понял?! У тебя каждый год – год Петуха!»
…Ну и понеслось…
Эрик резинкой леггинсов себя по пузу щёлкает, орёт: «Пойдём, духовик, на воздуся! Я тебя унижу посредством физического воздействия, гомофобская рожа!»
Ну, гобоист тоже завёлся: «Убью, сука ректальная! Не подходи!»
Все в панике! Хозяева кричат: «В нашем доме! Да чтобы такое! Да никогда! У нас тут Губайдуллина гостевала когда-то и то так себя не вела!»»
Второй гобоист за коллегу вступается, тоже что-то на балетмейстера орёт. Но, знаешь, как-то тихо орёт и как-то… как-то, закусывая, орёт. То есть салатика крабового пожуёт, бутербродик с икоркой надкусит, всё это дело «Белугой» прохладненькой запьёт и шепчет во всю мощь: «Недопустимо! Как можно?! Мы же тут гнесинцы все!»
Ну, вышли гобоист с балетмейстером на улицу. Остальные все в доме остались. Выпили по рюмке и уселись паниковать. Минут через десять заходит Эрик в своих тигровых рейтузах: «Помогите Витю в дом внести! Только отряхните сначала – он весь, как снеговик! Хоть морковку вставляй!»
После слов про морковку все посмотрели на Эрика с укоризной, но уточнять предположительное месторасположение корнеплода не решились. Отряхнули Витю, заволокли в дом. Витина жена в крик: «Ты ему, сука, губы разбил! Это ж хлеб его! Он же ими семью кормит!»
Уделал, стало быть, балетмейстер гобоиста. Оно и понятно – во-первых растяжка! А потом, оказалось-то, что когда-то балетмейстер в морской пехоте служил! Прапорщиком! Ну, ещё до того, как осознал, что он балетмейстер…
В общем, первого января в одиннадцать часов утра мы с Машкой уже дома были…
…Знаешь, Славк, я, помнится, встречал 2018 год в компании… как бы их необидно обозвать-то… в компании людей, перегоняющих угнанные тачки за Кавказский хребет. Что «в смысле?»? Что тебе «в смысле»? Без смысла! Так получилось! Пока ехал к ним – чуть в штаны со страху не наложил! Господи! Славик! Прекрасные, культурные люди! Песни пели! Шашлыком кормили! Братом называли! Через пару дней домой на ворованном «Бэнтли» привезли!
А эти?! Интеллигенция, ****! Культуроносы, сука! Сливки, ****!... Извините, девушка, это я не вам! Хорошо, простите, не буду матом больше. Посчитайте, пожалуйста, сколько там с меня…
Слава Левин
|