Поехал в город. За книжкой и выпить кофе. На меня иногда находит. Душа требует непредосудительных развлечений. Она измордована темпом жизни и как бы говорит: "Тпру! Я вся в мыле, сынок. Купи книжку и весь день читай её в кофейне". Обычно я сразу не соглашаюсь. Обычно я говорю - в гробу отоспишься. А душа говорит - сам отоспишься, мне еще в Валгалле бухать. В конце концов, я соглашаюсь. Не чужая абстракция все-таки, своя.
Поехал. С приключениями. Деньги в бумажнике забыл проверить. А там пять тысяч одной бумажкой и невозможная мелочь - рубли и пятидесятикопеечные монеты. А я боюсь кондукторов. Гопников с ножами не боюсь, а кондукторов боюсь. На мой вкус, это самая паршивая работа на свете. Мне перед кондукторами стыдно, что они её выполняют, а я бы никогда не смог. Спился бы, не знаю, скололся, но не смог. А они могут.
Про мелкую мелочь я уже в автобусе осознал. Кондукторы терпеть не могут мелкую мелочь. Они воспринимают её, как личное оскорбление. Им строго два десятчика подавай. Моему приятелю кондукторша чуть в рожу копейки не зашвырнула, так они её оскорбили. Кому приятно таскать железный хлам в сумочке? И так кругом клин, а еще этот сыплет соль и осуществляет последнюю каплю. Крупных купюр кондукторы тоже не любят. Ты, значит, заработал, молодец какой, а ей теперь сдачу сдавать? Примерно в таком русле кондукторы мыслят.
Мне попалась мощная кондукторша. Лепной подбородок, свекольные щеки, лоб о множестве мыслей. Фиолетовые губы. Золотые кольца кастетом обвивают пальцы. Я внутренне задрожал, когда заметил её надвижение. Надвинулась. Уставилась маленькими глазками, утопленными в достаток лица. Я робко протянул кулак с мелочью. Морду заволокло румянцем. Пуглив в такие секунды. Очугунел ногами. Молитвенно уставился в окно. Всё готов был принять. И трёпку, и словесное унижение, и высадку в грязь обочины, и монеты в рожу. Ощутил себя в самолётике, летящим на Пёрл-Харбор. Прощай, Йоко Оно, не поминай лихом! Высыпал монеты в золоченый ковш. Сжался. А кондукторша удивилась, взвесила на руке и говорит:
- Мальчик, ты ищешь бурю. И ты её нашел.
Я заржал. Нервное, видимо. Ну, и как-то смешно. Кондукторша тоже хохотнула. А потом взяла меня за руку и ссыпала монеты в ладонь. На, говорит, езжай просто так. Контроля не предвидится. Почему, говорю, вы так ко мне добры? А смеешься, говорит, хорошо. И ушла. Воцарилась на своем месте. А я ничего. И книжку купил, и кофе попил, и вам живописал. Хотя ноги до сих пор чугуниной отдают. Через пару дней пройдет. Я человек мужественный, точно знаю.
Павел Селуков |