– Не буду тебя больше любить, потому что ты очень скверный мальчик!
– в сердцах кричу на внука. – Вчера вот бабушке на улице начал строить
рожи и кривляться, как маленький. А за что? Что она тебе сделала?
Просто сказала, что пора уже идти домой, что хватит уже гулять.
– А ты за неё не заступайся, за бабулю. Она, знаешь, какая злая у нас?!.
– ответствует мой потомок.
Понимаю, что дело приобретает серьёзный оборот, и начинаю взвешивать каждое слово в разговоре с ним:
– Злая? Вот уж никогда не замечал, хотя я с нею знаком гораздо дольше, чем ты: мы уже 43 года любим друг друга.
– Это ты её любишь, дед, а она тебя – нет. Она никого не любит! Да, она сама мне сказала вчера, там, на качелях: «Как же мне надоело всю жизнь возиться с этими мужчинами: дедушка, папа твой, теперь вот ты, скоро ещё один родится. Я даже пожаловаться никому на вас не могу, потому что и друзья семьи – все мужчины…»
– Знаешь, Лёвушка, а ей ведь, бабушке нашей, и в самом деле трудно, труднее, чем нам всем вместе взятым. Когда мы с нею только-только познакомились, она молодая совсем была, красивая…
– Кто? Бабушка молодая? – Лёвка таращит на меня глаза и думает, что я фантазирую.
– Конечно, была. Все когда-то бывают молодыми.
– Все, наверное, бывают, – силится понять мой четырёхлетний отпрыск, – ну так ведь наша бабушка… она же… – ба-бууу-ля…
– Опять же, повторяю: это сейчас, а когда-то все звали её Ниночка и почитали за честь для себя с нею танцевать на институтских вечерах.
Лёвка мелко хихикает и крошечными ладошечками своими зажимает себе рот.
– Воооот, – продолжаю я. Словно бы даже и не замечаю его иронии. – … и она, такая молодая, ходила полгода ко мне в больницу, когда я даже пошевелиться не мог после аварии.
– Полгода? Это же ведь очень долго. Это ведь почти что жизнь. Через полгода мне будет уже… – миниатюрные пальчики начинают складываться в сложнейшем арифметическом подсчёте, – будет мне… почти что пять лет. Без одного месяца. Я уже буду большой.
– Конечно, будешь большой, обязательно. Потому что после пяти тебе будет обязательно шесть, семь, десять. И когда-нибудь наступит пятьдесят, и у тебя будут…
Будущий старик перебивает меня потрясённо:
– Дедуля! А пятьдесят лет это больше, чем Кремлю?
– Нет, значительно меньше, разумеется. Но вполне достаточно, чтобы появились собственные внуки.
Но юный ум стремительно переваривает даже такую невероятную информацию и торопи меня:
– Дед, а после аварии тебе больно было?
– Я и не помню уже. Думаю, что – да. Врачи говорят, что правую ногу собрали по кусочкам.
– Где? Покажи?!.
– Что тебе показать?
– Ногу из кусочков.
– Потом как-нибудь, ладно? Я тебе про нашу бабулю хотел же рассказать. Так вот она у нас – клад. Всю жизнь кого-нибудь обязательно спасала. Меня вот, после аварии. Потом своих маму и папу от старости. А потом и моих. Потом год ухаживала за тётей Соней. Разрывалась между нашим домом и Сониным. А папа когда твой родился, она сутками не спала.
– Почему это? Спать нужно два раза: днём и ночью, как мы в садике.
– Она, думаю, согласилась бы на это. Только папа твой не давал: кричал днями напролёт.
– На бабулю кричал? На меня он никогда не кричит. Мой папа самый лучший.
– Конечно, самый, кто же спорит. И кричал он не на бабулю, а просто всему миру хотел сказать, что он уже родился и пусть мир его подождёт, пока он вырастет, чтобы в этом мире жить…
А потом твой дядя Серёжа родился, с которым ты так и не успел познакомиться… И бабуле забот прибавилось. Я, конечно, помогал ей, старался. Но, знаешь, Лев, мы всё равно не достаточно помогаем нашим женщинам. И бережём их не достаточно. Вся тяжесть жизни ложится прежде всего на них. А мы, мужчины, думаем, что жизнь эту благоустраиваем для них. Так мы думаем. И только позже понимаем, что просто сами для себя придумываем игрушки и убеждаем себя, что они необходимы нашим женщинам.
Лёвка нежно ко мне прижимается и почти шёпотом говорит:
– Не печалься, дедуля. Хочешь, я подарю твоей Ниночке, ну, то есть, моей бабуле, самую свою хорошую игрушку? У меня их много…
– Спасибо, мой дорогой, думаю, ей это будет приятно. Хотя, наверное, игрушек в своей жизни она получала довольно… Ей бы что-то гораздо более нужное подарить. Молодость, например, здоровье и счастье. И чтобы Серёжа был жив. И мамы и папы наши тоже были бы живы и здоровы.
– Я всегда буду жить, чтобы бабуля больше не огорчалась. Никогда. И слушаться её буду. И любить буду. Поменьше, конечно, чем свою маму… – поморщил носик, взвесил всё и добавил: – и папу. Но всё равно – очень-очень сильно. У меня любви много. На всех хватит: и на бабулю, и на тебя, и на братика, который скоро родится. Знаешь, дедуля, я маме с папой скажу, чтобы они его назвали Серёжа, чтобы бабуля думала, что это сынок её снова вернулся, что он просто уходил гулять, забыл, что его ждут, и гулял долго. А теперь вот вернулся…
Стар я совсем стал. Вот лепечет ребёнок какую-то несуразицу, а у меня комок к горлу:
– Спасибо тебе, мой дорогой, думаю, что бабулю это очень обрадует… И меня тоже… Но давай мы сейчас ей про это говорить не будем, чтоб раньше времени не обрадовалась. Вот когда ОН родится, тогда…
– Конечно-конечно. А я так и хотел. А сегодня мы с тобою, давай, знаешь, что сделаем? Вот придём домой, я бабулю поцелую в коленочку, которая у неё болит. А потом мы с тобою пойдём на кухню и торт для неё испечём.
– Это бы здОрово было, Лёвчик, только что-то мне подсказывает, что пекари из нас никудышные.
А внук мой замечательный не унывает:
– Тогда просто ей хлеб маслом намажем и чай пить позовём. Она зайдёт на кухню, а у нас уже и чайник вскипел, и заварка готова. Хорошо же ей будет, дедуля, правда?
Мужчина, как известно, сказал – мужчина сделал. Мы деловито встаём со скамейки и отправляемся домой, чтобы воплотить свой грандиозный план в реальность.
Всё вышло по плану до пункта «масло». Оказалось, что его у нас нет. Внук не растерялся и тут:
– Ничего, дедуля. Будем чай просто с сахаром пить…
Тут на кухню приходит наша бабуля, наша Ниночка, и Лёвка продолжает:
– А когда я вырасту, то пойду на войну и буду вас с бабулей от врагов защищать. Прямо всей грудью!
Бабуля наша чудесная преисполнилась пафосом момента и вмешалась в разговор:
– Нет уж, Лёвочка, на войну не надо, пожалуйста. Пусть уж мои мужчины всё время «надоедают» мне дома. Тем более что теперь у меня есть твоя мама Наташа. Она-то мне и поможет.
И уже, обращаясь ко мне:
– Сказала, что забежит в магазин после работы и купит масло. А в воскресенье торт нам с вами испечёт…
Олег Букач
|
