Ой, сказала она, я отдам дочери двухкомнатную квартиру, а нам с мужем хватит и однушки.
Однушки?
Хватит?
Я помню, как мы пришли покупать линолеум в одну из комнат нашей квартиры. Маленькая конечно была комнатка, всего 9 квадратов. но после ремонта мы там планировали разместить большой шкаф, два компьютерных стола, и даже поставить гладильную доску....
И вот мы пришли в огромный ангар, оборудованный под склад этих самых рулонов линолеума и когда нам отрезали наш кусочек, я лично испытала шок.
В этом огромном ангаре, эти 9 квадратов выглядели как маленький лоскутик, на котором не то что нельзя разместить вообще что бы то ни было, а на котором нельзя было разместиться вот нам с мужем, не стукнувшись локтем или жопой.
И именно тогда я наглядно ощутила, как убого мы живём.
Как убого мы привыкли жить.
Как мы не замечаем, что то, что мы привыкли считать нормой - это то, с чем можно мириться, но не то, что можно считать обыденностью и не то, что можно считать жизнью.
А потом мы искали дом. Чтобы купить. Чтобы переехать туда с кошками.
И зайдя в один из таких домов, мы вдруг поняли, что нашли дом своей мечты - дом из которого не захотелось уходить. Мы ездили и ездили его смотреть, мы думали и прикидывали сможем ли мы его потянуть по деньгам.
Он был 350 кв.
И когда моя мама спросила - зачем вам такой огромный дом, я искренне ей ответила - а разве дом может быть другим? Разве это не нормально хотеть такой дом?
Понимаете, когда я зашла в этот дом и увидела спальню в 40 кв, я поняла что спальня должна быть такой. Не 14, не 16 и даже не 20. Только там я впервые поняла, что спальня - это помещение не где много тумбочек, шкафов, кровать и узкий проход к своему спальному месту, а это комната, где должно быть много воздуха. Где можно ночью лечь и не орать истошно - открой поскорее окно - мне нечем дышать, а можно просто лечь и уснуть. Где можно встать, пойти и подойти к окну в пол.
Понимаете, не встать и упереться носом в шторы окна, задев локтем подоконник, нет.... Именно встать, потянуться в разные стороны, найти под кроватью свои тапочки, потом шаркая ими просеменив хотя бы два метра, кутаясь в махровый халат, подойти к окну и раздвинув шторы, впустить в комнату солнце. И чтобы солнце это играло на мягком, длинном ворсе ковра, а не на смятой постели и не на дверцах шкафа твоей прабабки, доставшемся тебе в наследство, не на тумбочках, стоящих друг от друга на расстоянии вытянутой руки, и не на противоположной от окна стене - нет. Именно на полу. А для этого, надо всего ничего - иметь такого размера спальню, чтобы в ней было хотя бы два метра длинны свободного от мебели пола. Хотя бы два метра. Чтобы не встал с кровати, повернулся и открыл штору. А встал, прошел и открыл.
И на кухне должно быть пространство.
Чтобы не сел пожрать, повернулся и достал с разделочного стола полотенце, а встал, сделал два , а лучше три шага, а лучше пять и взял полотенце. Пять шагов на кухне. Всего лишь пять.
Вы задумывались о том, что пять шагов для кухни это нормально?
Сейчас на моей кухне можно сделать два шага. Я счастлива как слон.
Но я жирная корова. И я мечтаю похудеть.
И мне говорят надо ходить.
А я хожу.
Уже вот год хожу - у меня есть два шага теперь на кухне. А раньше не было ни одного. А было бы пять - возможно бы похудела.
Мы живем как коровы в стойле - справа стенка, слева стенка и сокрушаемся, что не можем похудеть.
Но это не самое страшное. Нет.
Мы думаем, что жить в стойле - это нормально.
Она сказала - я отдам дочери двушку, а нам с мужем хватит однокомнатной квартиры.
Мне стало грустно.
Пахманв Пахманв
************************************
Ставший уже традиционным пост для тех, кому "Настя, ты так матом ругаешься.." Тема-то насущная, животрепещущая.
(спизжено из ФБ Макса Бодягина, далее - авторское)
___
Иногда интеллигентные люди упрекают меня в лояльном отношении к мату. А я отвечаю: Дженис Джоплин умерла 47 (!) лет назад; альбому Хендрикса "Are You Experienced?" исполнилось полвека; девочки, родившиеся в год, когда стрельнулся Кобейн, уже стали матронами и берегинями разных очагов. А у вас в культурных ориентирах до сих пор Киркоров и Пугачёва. И "изгиб гитары жёлтой". На полном серьёзе, кстати. Вы вообще пизданулись, ебалаи сельские?!
Юзу Алешковскому 88 лет, его "Николаю Николаевичу" — 47! "Русской красавице" Ерофеева, переведённой на 20 языков — почти три десятилетия, а это там гениально сказано про "слово *трахаться* как-то облегчает нелёгкое дело русской ебли". Великому "Ожогу" Аксёнова — сорок лет! Я уж не вспоминаю, что без Ивана Семёновича Баркова, написавшего 200 лет назад "тряхни мудями, Аполлон, ударь елдою в звонку лиру", не было бы чарующего Александра Сергеевича! А сказки Афанасьева? Блядь, да поскреби любого моралиста, выяснится, что его культурный слой истончается до молекулярной толщины к моменту расцвета Анны Герман и Людмилы Сенчиной, а к Серебряному Веку просто исчезает до нуля.
Им невдомёк, что Александр Сергеевич был живым человека, писавшим Вяземскому: "Мочи нет сердит: не выспался и не высрался". Что Александр Чехов писал брату: «Живу не авантажно, // Но не кляну судьбу: //Ебу я хоть неважно,// Но все-таки ебу». Что протопоп Аввакум в своей исповеди возмущался, что мучители его "блядиным сыном" называли.
Тем не менее, они своей ебучей "культурностью" обосновывают своё право на хамское указывание посторонним людям, как и о чём им говорить. В ответ на вопрос: "чья версия Autumn Leaves вам ближе — Майлза или Диззи?", они впадают в ступор и "подвисают" на пару минут, но, не зная основ культуры ХХ века, самоуверенно заявляют о том, что имеют право определять, что культурно, а что — нет. Пиздец.
Хотя, нет. Это не пиздец. Настоящий пиздец, это когда носитель русского, нет, Великого Русского языка, вместо "матерных" слов говорит "матные", а ещё употребляет слово "маты". Маты — это то, что в школьном спортзале в углу лежит, ебанько пиздоголовое. А великий русский мат, помогающий моему народу выживать в морозы и при любом правительстве, он — один.
Для меня острая раздражительность собеседника на матерные слова в последние годы стала чётким маркером поверхностной "образованщины". Сразу возникает подозрение, что борец за моральную чистоту — златоустовский библиотекарь или, что вероятнее, мелкий ларёчник с мелкими же политическими амбициями. И, как правило, это подозрение очень, очень редко, преступно редко меня подводит. |