Я приехала в столицу в поисках смысла жизни. Ну и работы, конечно. Мама договорилась, что я могу пожить у Томы, пока обустроюсь. Но на деле хозяйка пустила меня почему-то в так называемую «мастерскую» ее сына-художника — квартирку-студию в полуразрушенном доме в старом квартале. Я думала, что такие дома уже все либо реконструированы, либо снесены.
— Вот, — тетя Тома, мамина подруга по университету, толкнула облезлую дверь. — Это мастерская. Спать можно на этой лежанке, вода есть, туалет работает. Только ничего тут не трогай, а то Стасик нас убьет.
Я пообещала ни к чему не прикасаться, и тетя Тома испарилась, заверив, что до конца лета Стасик не появится — он на этюдах в Италии. Окей. У меня три-четыре недели, чтобы найти работу и жилье.
Задумавшись, подошла к окну. За мутными, немытыми стеклами лежал город. Когда-то в нем проживала и моя семья. Но после войны прабабушка не вернулась в старую квартиру, а остановилась в маленьком городке, где жила ее сестра. Так ей посоветовали в военкомате: как семье репрессированного, им лучше не соваться в столицу. А то мало ли… До конца дней дней старушка грезила утраченным городом и говорила, что непременно нужно вернуться в Москву.
Я обошла помещение. Нормально. Главные удобства присутствуют. Комната огромная. Правда, вся заставлена холстами, мольбертами, завалена красками и кистями. Ничего не поделаешь — мастерская художника. Но тут даже имеется закуток для кухоньки и газовой плитки на одну горелку. В общем, все отлично.
Весь день я бродила по городу, время от времени зависая в каком-нибудь кафе с бесплатным интернетом, чтобы размещать с планшета резюме о поиске работы или просматривать объявления. Меня переполняли эйфория и уверенность, что все получится и в самое ближайшее время. Вернулась в квартиру уже в сумерках. И тут обнаружилось нечто неприятное: единственная лампочка под потолком явно перегорела. Вообще странно, что у художника такое плохое освещение. Окна пыльные, люстры нет… Увидела в углу за шторой три софита. Но… И тут до меня дошло. В этом помещении отключено электричество. Может быть, за неуплату. А может, из соображений противопожарной безопасности. Сюрприз не из приятных. Ладно, завтра куплю свечи. Я легла спать.
Меня разбудил порыв холодного воздуха из окна. Будто дело не в июле происходит, а в январе. Чертыхнувшись, села на постели. И обмерла: у распахнутого окна увидела женский силуэт. Лица в полумраке не рассмотреть, но видно, что это совсем юная девушка.
— Не бойся, — сказала едва слышно. — Хорошо, что ты приехала. За домом присмотришь. Я смогу спокойно уснуть. Круг замкнулся…
С этими словами фигура растаяла в воздухе, словно ее и не было. А я еще долго ворочалась на своем ложе.
Открыла глаза и первое, что увидела, — это удивленную физиономию незнакомого парня лет тридцати.
— Ты Стас? — спросила я, мгновенно сориентировавшись в ситуации.
Похоже, хозяин вернулся раньше времени.
— А я София. Можно Соня.
— София… — пробормотал эхом парень. — Так не бывает!
— Чего не бывает?
Ничего не ответив, парень прошел через комнату, повернул ко мне один из мольбертов, сдернул покрывало.
Это был портрет девушки. Мой портрет!
— Она тут раньше жила. И все еще находится тут. Снится мне. В полнолуние появляется.
…Когда мы со Стасом пили кофе с остатками моих бутербродов, он рассказал:
— В этой квартире уже десятки лет мастерская. Передается от одного художника к другому. Многие Софию видели и рисовать пытались — наутро картина оказывалась смазанной или порезанной. А у меня видишь — получилось. Я потом в архивах покопался, мало что удалось найти… Дом до революции принадлежал одной дворянской семье Радновых. У них было три сына и две дочери. Старшая, Вера, — стала убежденной большевичкой. А младшая, София, умерла от туберкулеза совсем юной. Сыновья, похоже, все погибли в гражданскую войну…
— А почему ты решил, что призрак — София?
— Так она мне сама сказала. И что дочку свою ждет, Милочку.
Что же получается? Я праправнучка Сони? Наследница этого старого дома?
— Милочка — это, наверное, Людмила? — сердце забилось чаще.
В нашей семье хранится серебряное колечко с гравировкой «Людмила».
Я взяла мобилку:
— Мам? Слушай, тебе о чем-то говорит такое имя — Людмила Раднова? Хотя… может и не Раднова… А София Раднова?
— Это фамилия наших предков, — после паузы ответила мама. — До революции они были очень богаты. Прабабушка была уже замужем, за революционером-анархистом, потому ее не расстреляли, как многих. А с Соней связана какая-то трагическая любовная история. Кажется, одна из дочек твоей прабабушки — внебрачная дочь Софии. Но кто точно, не знаю. Ей потом имя сменили. Эти семейные тайны всегда были под запретом…
Стас сделал еще кофе, закурил.
— Выходит, ты наследница этого имущества? Прапрапра… Софии Радновой?
— Выходит, так. Жаль, что уже ничего не узнать точно.
А призрак Софии сказала мне, что круг замкнулся и теперь она может уйти.
Автор: София |