Вот вы любите, когда вас приглашают в ресторан?
Лично я – нет. А сегодня позвонил этот лис Гриншпун:
«Приглашаю отпраздновать мой день рождения!»
Точно мешком по голове.
– Спасибо, – лепечу, – обязательно буду.
А сам чувствую, недомогаю. Резко так... Он что-то бубнит, а у меня уже вопросы под коркой: «Как быть с подарком? Кто платит за ужин?».
Он, гад, бубнит, а я ощупываюсь. И чувство, будто обобрали.
«Что делать? – думаю. – Что делать? Подарить фаянсовую свинку-копилку или набор шариковых ручек?.. Ну, хорошо! – рассуждаю, – допустим, подсуну я ему эту свинью. А потом что? Заказать ягнёнка на рёбрышках, чтоб его перекосило. А если не заплатит? Как обыграть мерзкого именинника?.. Гриншпун – он ведь тоже не от святого духа, тот ещё математик. В прошлом году часы мне с покемонами подсунул. Такой жук: ходы просчитывает, куда Каспарову…
Думай, – приказываю себе, – думай! Ну, засуну я ему в пакет эту свинью. Ну, увлеку мерзавца разговором, не всколупнёт. Замотаю в три слоя, заклею скотчем – зубами не порвёт, подонок! Потрясёт, конечно, помнёт, понюхает, змей, я ж его знаю. По обёртке весь ужин будет зенками шнырять, пытаясь ценник пробить, но мне-то уж что? И не такие шныряли…
Ладно, допустим, с подарком определился. А что, если этот гад за ужин не заплатит? Ягнёнка-то я съём, а мне потом бац и счёт!.. Б-р-р-р!»
Беру со стола салфетку, промокаю пот.
«Соберись, – говорю себе. – Соберись! Можно, конечно, улизнуть под шумок… Но тогда, если он вдруг заплатит, я ж так десерт профукаю. Все будут уплетать «тирамису», а я за углом, как дурак, ягнёнка за те же деньги переваривать. Вот ужас-то!»
В висках заныло. Во рту появился привкус Гриншпуна. Сижу, барабаню пальцами, разрабатываю концепцию.
«Нет, – говорю себе, – это же Гриншпун. Конечно, не заплатит! Что я Гриншпуна не знаю?! Удавится, а копейки не выложит. Лучше я себе кофе закажу. Буду весь вечер его цедить, и чёрт с ним, с этим ягнёнком. И с «тирамису» - чёрт!..
Хотя эти ж пройдохи могут, чего доброго, платёж-то поделить. С них станется. Нажрутся омаров с ягнятами, напьются, мерзавцы, вин и бац: разделят на всех. А тут я, как идиот, со своим кофе!! Вот кошмар-то!!!»
Сердце забилось. В глазах круги пошли. Вот же стресище на ровном месте!
«Так, – настраиваю себя, – так, думай! Иначе обведут тебе вокруг пальца, будешь потом локти сосать. Такие пройдохи!..
А может не пойти? Скажу: приболел, отравился. Ну, придумать-то можно… А если назавтра встретит меня, допустим, Шпигель, да прогудит в свою гаденькую бородёнку, мол: «Зря ты, старик, вчера к Гриншпуну не пошёл. Мы, знаешь ли, ягнят трескали, омаров марочным вином запивали. А Гриншпун – мужик, всё оплатил. Представляешь? Мы ему: «Да брось, ты же именинник, мы и за тебя». А он: «Я пригласил, я и оплачу – вопрос чести!».
Фу-х! Что-то совсем не по себе. В горле сушит…
«Эх, знать бы заранее...»
И вдруг будто озарение снизошло.
«Шпигелю звонить надо! Шпигелю! Уж он-то наверняка всё пронюхал, таракан рыжий».
Хватаю трубку, набираю по памяти.
– Шпигель! – кричу. – Шпигель! Тебе Гриншпун звонил?
А он мне слабо так:
– А-а?
– Шпигель, – ору, – ты с подарком определился?
И снова слышу:
– А-а-а... – Протяжно так, будто стонет.
– Шпигель, чёрт тебя раздери! Гриншпун заплатит или нет?! Как думаешь, заплатит или нет?!
И тут в трубке что-то забулькало, захрипело... А потом вдруг ухнуло и смолкло.
«Вот жуть-то!»
Даю отбой, а самого лихорадит. Кидаю таблетку под язык, ложусь на пол, в газетёнки кутаюсь.
«Что делать-то? Что делать?!!»
Потолок вертится. Люстра качается… Вот стресище-то!!!
Сколько пролежал не знаю, очнулся от звонка. Пальцы ходуном, трубка скачет.
– Шпигель, – бормочу, – это ты?!
А мне в ухо голос Гриншпуна:
– День рождения отменяется.
– Отменяется? – бормочу еле-еле.
– Да. Только что звонили – Шпигель умер.
– Слава богу, – вскрикиваю. – Слава богу!
Эдуард Резник
|