Здесь будет интересно!!!

Мне было тогда 15 лет. Шла я из магазина и вдруг увидела барахтающийся чёрный комок в сугробе. Это оказался молодой ворон, одна лапа была сломана и разодрана в лохмотья. Взлететь он не мог, видимо, ослаб. Я осторожно протянула ему руку. Птице было настолько плохо, что она сама буквально взобралась мне на руки.

— Мама, папа, я купила хлеб и сахар, — крикнула я с порога. — И ещё я нашла птичку, она болеет, она сама ко мне прыгнула — осторожно добавила я.

Папа, в это время намазывающий мазью почти лысого из-за ожогов полудохлого кота, принесённого мною на днях и названного из-за внешности и худобы Мумией, заметно напрягся.
Сенбернариха Линда и трёхногая белая крыса Лола, выменянная как-то из жалости на популярную тогда игрушку Тамагочи, выбежали мне навстречу.

— Кар-кар, — проорал всем ворон из-под моей куртки.

Линда обнюхала новичка, Лола стала на задние лапы, воздев переднюю к небу и застыла, Мумия, пошатываясь, пришёл из папиного кабинета и треснул ворона по голове.

— Интересно, если бы мы жили в Африке, ты бы приводила домой больных слонов и раненых муравьедов? — спросил папа, обречённо наблюдая сборище живности в прихожей.

Из гостиной вышла мама, до этого говорившая по телефону и сказала:
— Коллега звонила, ей трёх щенков подкинули под дверь, может, возьмём одного?

Папа молча подхватил недомазанного Мумию и ушёл мазать его дальше.

Ворон остался, разумеется. Назвали Ричард. Лапу ему мы вылечили, птица оказалась хитрая, умная и шкодливая. По-настоящему он сдружился только с Мумией. Вместе они представляли зрелище из фильма ужасов — #кот, похожий на прокажённого больного, и хромой ворон с забинтованной лапой. А ещё Ричард влюбился в моего папу. Слышал, что тот пришёл с работы и драл клювом дверь клетки, чтобы выйти и поприветствовать его. Любил сидеть рядом с папой на кресле и смотреть программу "Время". Они вместе ели бутерброд и пили чай. Ковылял за ним всюду. Когда приходили бывшие студенты-выпускники, Ричард во время встречи подозрительно смотрел на них и клевал всех, кто попытался пожать папе руку.

Летом мы понесли во двор выпускать Ричарда на свободу. Он долго не хотел слетать с папиной руки. Потом всё же полетел, а через день он важно вошёл в открытое окно, аки попугай Кеша из мультика и потребовал жрать.

Возвращался долго ещё, и зимами тоже, но уже одичавшим, просто ел и улетал, но все реже и реже. Лапа у него зажила, однако все равно была кривая. Мумия к тому времени превратился в чудесного сиамского кота, правда, с проплешинами на местах ожогов. Так и сидели они порой в окне, хромой ворон и кот с лысинами.

Потом Ричард и вовсе перестал прилетать, но мистика, не мистика, а в день папиных похорон он вернулся. Это было в ноябре, окна уже были закрыты. Ричард сел на подоконник и сидел там три дня. Сидел молча, не принимая корм и отказываясь входить. Это точно был он, я узнала его по кривой лапе. Потом улетел и больше никогда не возвращался.

А Павлов, сволочь, видел в животных только рефлексы...

Н. Эльм