Теория относительности.
- Мам, я не хочу спать! Ещё рано! – возмущённо ныла Маша.
- Нет, не рано. У тебя завтра важный день. Нужно выспаться. Вот вставать завтра точно рано, да и ехать далеко, - пыталась убедить дочку Валентина Максимовна.
- Но ведь ещё только десять часов. Посиди тогда со мной, давай поговорим, правда, спать не охота.
Маше восемь, она любопытная сероглазая девочка. В школе обычно аккуратно одетая, с двумя косичками, а дома бестия, окружённая облаком ярких рыжих волос, вечно путающаяся под ногами и задающая кучу вопросов. Поговорить с ней спокойно только и возможно перед сном, когда это шустрое создание уложено на обе лопатки и укрыто сверху одеялом.
- Ну, хорошо,- сдалась мама. – Немного поговорим. Только после этого ты безо всяких хныканий засыпаешь. Договорились?
- Ладно, договорились, - растягивая слова, ответила Маша, давая понять, что это она пошла на уступки, а вовсе не мама.
- О чём поговорить-то хотела?
- Мам, скажи, когда человек старый, а когда молодой?
- А почему ты про это спрашиваешь?
- Помнишь, мы к бабе Тане на день рождения ездили? Там все её поздравляли и говорили, что она ещё совсем молодая. А вчера к папе, пока ты на работе была, приходил дядя Кирилл, они пиво пили, и он папу называл стариком. А ведь баба Таня старше. Тогда почему она молодая, а папа старик?
- Да, умеешь ты, Мария Викторовна, вопросы задавать, - улыбнулась мама, лихорадочно размышляя при этом, как бы объяснить - то, чтобы ребёнок всё понял. – Тут зависит от того, кто сказал о молодости и старости. Папин друг так шутил, а на дне рождении все говорили так, как думали, и это было правдой. Бабушка моложе некоторых своих подруг, значит для них она молодая. Дедушка её очень любит, а потому для него она всегда будет той девушкой, которая ходила с ним в кино и на танцы.
- Значит время запутанная штука.
- Получается, что так.
- Поэтому ты говоришь, что уже спать надо, а я говорю, что рано, да? Это зависит от того, кто об этом сказал.
- Конечно.
- А если спросить папу?- прищурила хитрые глазки Маша.
- Папа, скорее всего, скажет, что уже поздно, он ведь тоже знает, во сколько тебе вставать, - улыбнулась Валентина Максимовна, понимая, куда клонит дочка. – Всё. Спи.
Мама вышла из комнаты, выключив по дороге свет.
Виктор сидел на кухне, жуя пирог с мясом и запивая его горячим чаем.
- Уложила? Что-то вы долго там беседовали.
- И не говори. Объясняла Машке теорию относительности.
- Чего? – муж вскинул брови, оторвавшись от пирога. – Ну, вы даёте.
- А почему ты не сказал, что Кирилл заходил? Он что-то хотел или так, по пути?
- Поговорить заходил. Новость не очень хорошая, конечно. Но ты ведь Кирюху знаешь, он и в школе не самый правильный был.
- А что такое?
- С Верой он развёлся. Встретил, говорит, молодую, лет на шесть моложе себя. На ней жениться хочет.
- Вот дурень-то. Верка была золото. Любила его. Как же так.
- Да говорит, что она теперь «устаревшая модель». Дурак, конечно. Вот я свою модель ни на кого не поменяю. Пирожки сегодня вкусные, как никогда. Иди я тебя поцелую, хозяюшка моя. Как же я тебя люблю.
Он притянул к себе жену и прижался к ней, как маленький мальчик, когда его обидят, прижимается к маме, искренне и по - детски.
Валентина обняла его и автоматически погладила по голове.
Уже после того, как все в доме улеглись, и наступила тишина, она вышла на кухню, достала коньяк и налила его в маленькую рюмку.
Вера была когда-то самой красивой девочкой из параллельного класса. Кирилл женился на ней, сразу, как закончил институт.
Сейчас она тридцатипятилетняя женщина. Всё ещё хороша собой и за фигурой следит. Вот только детей у неё не будет. Кирилл не разрешал ей забеременеть, пока делал карьеру, говорил, ребёнок плакать ночами будет, выспаться не даст. Вот она и избавилась от малыша, а потом узнала, что больше ей не суждено стать мамой. А теперь он меняет её на «новую модель».
Валентина опрокинула коньяк в рот и даже не почувствовала горечи. У неё на душе было намного горше в этот момент.
- Да, доченька, - произнесла она тихо вслух. – Вот такая трагичная это штука - теория относительности.
Лана Лэнц |