В марте я подверг Юлию сарказму. С утра дело было. В магазин с нею собирались. Я уже меха наздевал, а она все перед зеркалом торчит. То ботинки к джинсам не подходят, то джинсы к пальто, то шарф, сука, дисгармонирует. Что люди-то подумают?! Ужас ведь просто. Постоял я, постоял и вступил в диалог.
— Одевайся тщательней, Юлия. Бога ради — не торопись. Дело ответственное. Каждый аксессуар должен быть взвешен на весах вкуса.
— Чего это ты?
Юлия сразу заподозрила неладное. Мой мягкий тон не ввел её в заблуждение.
— Ну, как? Ты ведь понимаешь, что на улице тебя поджидают линчеватели? Вне всякого сомнения, они уже толпятся у подъезда, предвкушая твой выход.
— Зачем это?
— Не тупи, Юлия. Конечно, их интересует как ты оделась. Подходит ли твой шарф к пальто? Гармонируют ли ботинки с джинсами? Умело ли ты нанесла макияж? Если ты облажаешься, они затыкают тебя пальцами, снимут на телефон, будут обидно ржать и держаться за животики. Ты вряд ли это переживешь.
— Да пошел ты!
Я рассмеялся и отечески потрепал ее по щеке.
— Не дуйся, мой закомплексованный поросёночек. Бери пример с меня. Я мог бы выйти на улицу вообще в чем угодно. Хочешь, надену твою шапку? Или прогуляюсь в халате? Мне легко. Я не завишу от мнения окружающих. Я — свободен.
— Не надо. Свободный ты мой. Пошли уже.
После похода в магазин мы позавтракали, и Юлия ушла к родителям. Я же поиграл в шахматы и брякнулся спать. В шесть вечера мне надо было идти на тренировку в Пролетарскую качалку, и я решил поднабраться сил. Без десяти шесть меня разбудила Юлия.
— Паша! Быстрей вставай! На тренировку опоздаешь.
Я действительно два раза отрубил будильник и потому подхватился, как ужаленный. Впопыхах напялил треники, накинул куртку, подхватил с пола заранее собранную сумку. Попытался чмокнуть Юлию в щеку, но она увернулась.
В растрепанных чувствах я выбежал на улицу. Но даже в таком состоянии я отметил странность — прохожие пристально вглядывались в мое лицо и откровенно улыбались. Я подумал, что отлежал морду. На всякий случай поковырялся в уголках глаз.
Переодевшись в пустой раздевалке, я выбежал в зал. Пацаны уже выстроились в шеренгу. Тренер Андреич вещал о скорых соревнованиях по боксу. Я занял место с краешка и покосился на своего кореша Семёна. Увидел, как его брови поползли вверх.
— Чё смотришь?
— Да так... Журналистика не идет тебе на пользу, брат.
— В смысле?
— Забей.
Тут мы побежали по кругу. Началась разминка. Во время пробежки я поймал удивленный взгляд тренера. Он присматривался ко мне сквозь частокол боксерских груш. Когда пробежка закончилась, мы снова построились в шеренгу. Тренер подозвал меня к себе. Развернул лицом к пацанам. Сорок бровей взмыли вверх. Кто-то хрюкнул. Кто-то выдохнул: "Ёп твою мать!", кто-то заржал в полный голос. Тут тренер громко проговорил:
— Павел, ты ведь не в театр пришел. Зачем красоту-то навел?
От всей этой херни я жутко растерялся и тупо пролепетал:
— Какую красоту, Андреич?
— Роковую. Сам посмотри.
Он подвел меня к зеркалу, и я посмотрел. Мои губы были изящно накрашены красной помадой.
— Успокой пацанов — ты это сам сделал или тебя разыграли?
— Да пошел ты, Андреич!
Я ожесточенно тер губы тыльной стороной ладони. В голове вертелись мультяшные злобные мысли — "Ну, Юля, погоди!" Зал умирал со смеху.
Ко мне подошел Семён.
— Так не сотрешь. Иди лучше в душ. Смой как следует.
Я убежал умываться. В спину мне ударил голос тренера:
— Хватит филонить. Пашин макияж еще не повод прохлаждаться. Разбились по парам!
Домой я вернулся с нарочитым спокойствием на лице. Юлия встретила меня у порога. Лукаво заглянула в глаза.
— Как потренировался?
— Знаешь, нормально.
— Каждый день бы так, а?
— Каждый — не стоит. Ты не знала, но я не люблю красный цвет.
— Правда? А какой любишь?
— Синий.
— Хорошо. Учту на будущее. Хотя красный смотрится очень чувственно. Добавляет губам объема, понимаешь?
Тут я не выдержал и рванул ремень из близлежащих джинсов.
— Иди сюда, мать! Щас ты мне за все ответишь!
— И не подумаю!
Юлия рванула по коридору и спряталась в туалете. А потом мы помирились через щелочку и пошли ужинать. Больше я к её одеваниям не цепляюсь. У каждого свои тараканы. Пусть.
Павел Селуков
|