— Люсь... Слушай... – звонила подруга Милка подруге Люсе и, обычно бойкая и задиристая, теперь заговорила вдруг тихим вкрадчивым голосом, каким обычно начинают разговор люди, когда им что-то сильно нужно. Денег занять там, или ещё чего...
Люся задумалась, сколько она могла бы одолжить Миле при военном нашем положении и полном отсутствии каких-либо определённых перспектив, и решила, что нисколько. И дело вовсе не в том, что Милка – плохой человек с сомнительной репутацией. Наоборот.
Люся знает, что Милка не станет просить для себя, потому что она волонтёрит и... Наверное, ей опять нужно кого-нибудь расселить... Но у Люси уже и так живут родственники. Куда ещё селить?
Всё это промелькнуло в её голове за секунду и кое-что Люся всё-таки угадала.
Мила продолжила:
— Ты... Это... В общем, возьми кошку, а?
— Мил... Ну какая кошка? Уймись... У меня же собака. Она её растерзает, как мочалку.
— Та знаю я твою собаку... То не собака. Такса – это собако-кошка, только кошка вырастает на свободе, а такса – под шкафом... – включила свою обычную задиристость Милка.
— Ты мне мою Зяму не обзывай! Зачем нам твоя кошка?
— Так в том-то и дело... Что никому она не нужна. И таких сейчас тысячи. Возьми кошку. Прошу.
Вечером привезли кошку. Кошка вышла из переноски и явно обрадовалась людям.
Собаку пока закрыли, Зяма лаяла и пыталась прорыть подкоп в ламинате под дверью. Но у неё не получалось и не получалось. Собака не отчаивалась. Казалось, что она вообще не умеет отчаиваться.
***
Кошка красивая, упитанная, с уверенным, каким-то всезнающим выражением лицоморды, как будто ей уже много чего довелось повидать на своём веку. Судя по запаху, исходившему от неё, это, действительно, было так. В каком-то приюте или неизвестно где ей пришлось прожить не один день.
— Её передали через десятые руки. Я не знаю её судьбу... То ли бросили, то ли оставили, то ли просто отдали – ничего не могу сказать. Сказали, что ей семь месяцев, но на вид ей явно больше. Она взрослая, давно стерилизованная и давно никому не нужна, — рассказывала Милка.
Люся гладила кошку и молчала. «Надо её сперва помыть...» — думала она. А потом спросила:
— А ты её потом заберёшь?
— Нет. Она у вас навсегда. Так сказали. Её никто не будет искать, — совершенно уверенно ответила Милка, а потом ушла.
А кошка осталась.
Кошку помыли, накормили, показали лоток и началось невероятное.
***
Для собаки рухнула вся её предыдущая жизнь и вера в человеческую преданность! И всё, что собака до этого дня знала о котах – всё! – оказалось абсолютно ложным. Нет, не всё... На улице всё это продолжало работать – коты разбегались, залезали на деревья и прятались при одном только виде страшно лающей Зямы! Все коты в округе уважают собаку Зяму. Все! Кроме этой киевской безымянной белой Мачки. Так решили её пока назвать – Мачка. Это по-закарпатски «кошка». Не пачка! А мачка.
Ей не подходит. Она на Матильду похожа, из «Карлсона» которая. Холёная такая. Флегматичная и всезнающая. Хозяйка своей судьбы, где бы она ни была. Чистоплотная до ужаса! Лоток знает. «Брысь!» знает. «Кис-кис-кис!» тоже знает. По столу ходит, как у себя дома. В кровати спит привычно-жеманно. Но!
На собаку не реагирует никак. Вообще никак. И собака, бедная, ничего не понимает. И печалится. Она же такса... У неё в глазах и без этой кошки была печаль всего собачьего и человечьего вместе взятого... А тут такое...
Она на неё:
— Гав! Гав! – и снова: - Гав! Гав!
А кошка на неё даже не смотрит. Совсем. Облизывается... Или просто лежит, втупившись взглядом в никуда. Равнодушная...
Зяма уже и сверху на неё прыгает, и снизу носом её подгребает, и уши эти свои таксячие во все стороны мотыляет – призывает поиграть... Не... Не ведётся.
Было бы ей и вправду семь месяцев, она бы хоть побегала или походила, что ли... А эта лежит и лежит, как подушка с глазами. Но кошка же! Кошка! Зяма носом чует – живая! Должна убегать! Нет... Не убегает.
Первое время кошка всё же, устав от этих приставаний, жила на шкафу. А потом устала и от шкафа. Сидит в кресле. И отвоёвывает своё право на жизнь в этой квартире, куда она не просилась — её привезли принудительно. Она — вынужденная переселенка и у неё нет даже мысли комплексовать по этому поводу.
Это выяснилось однажды и подтверждается каждый раз, когда у кошки по каком-то своему особому графику обычно один раз за вечер вдруг появляется настроение поласкаться в Люсиных руках. Это ничего, что она её мыла. Ничего. Зато она кормит. Тогда пусть и гладит.
И кошка встаёт со своего уже практически отвоёванного кресла, идёт к Люсе и мягко ложится на её колени. На Люсины. Это ничего, что там всё время лежит Зяма.
Зяма от такой наглости потерялась в жизни уже окончательно... Ещё немного и начнёт плакать. Кошка ложится сверху прямо на спящую собаку и когда собака, проснувшись, понимает, что произошло, она от растерянности даже не сразу начинает возмущаться...
С одной стороны – она же как бы в безопасности – у любимой своей хозяюшки на коленках... С другой – что за предательство! – сверху улеглась толстая тварь, которой место на деревьях – так делали все до сих пор знакомые Зяме коты... А эта – чего? Чего она?
— Вау-у-у-у... Вау-у-у-у... — начинает жалобно скулить Зяма, заглядывая в глаза любимой хозяйке. «Что же это такое? Где же предел этой наглости? Где справедливость? Я же тут... Я же здесь... Меня же любили... Я же всех люблю... А это чего на меня тут легло... Сверху...».
Но как только Зяма заскулит, она тут же получает кошачьей толстой лапой по морде, потому что мешает наслаждаться жизнью.
Зяма замолкает. Кошка поластится несколько минут, а потом сама, так же вальяжно, как пришла, уходит обратно в своё кресло. Она сама решает, когда хочет подойти и поласкаться. В другое время гладить себя не даёт.
— Королевских кровей? – периодически пытается выведать у кошки Люсин муж. И кошка поворотом головы отвечает:
— Естественно... Почтила вас тут своим присутствием...
— У вас там все такие? – продолжает любопытствовать новый хозяин госпожи кошки.
— Ну... Наверное. Что мне до них?
***
А молодец кошка! Всё ей нипочём! И вот... Устроилась в жизни. Сыта, в тепле, установила расписание для любви, с собакой вопрос решила быстро.
В общем... Это был пост восхищения. Кто знает, что там ей пришлось пережить. Пусть поживёт ещё сколько там ей положено. Хоть и с собакой...
Автор Оксана Коваленко. |
