- Здравствуйте, можно к вам? – бабушка-божий одуванчик стояла в дверях, скромно поправляя платочек и теребя матерчатую сумку.
«Очередная жалобщица… - подумал, вздыхая, сотрудник прокуратуры Ромов, которому сегодня выпала тяжкая доля приема граждан. – Соседи или ЖЭК. Все понятно».
- Проходите, проходите. Что ж там у вас такого уголовно-криминального, административно-правонарушительного стряслось? Школьники в подъезде курят? Участковый терапевт берет взятки? Начальник ЖЭКа трубы крадет?
Бабушка уселась, поставила рядом свою кошелку, поправила пальтишко.
- На соседей жаловаться пришла, дела такие творятся, товарищ прокурор.
«О! Соседи. Кто бы мог подумать!»
- Ну, рассказывайте, рассказывайте. Наркоманы? Проститутки? Нарушители порядка? Кошечка из квартиры напротив под дверью нагадила?
- Да-да! Нарушители. Еще какие! Вот кошечка – нет, а волка держат живого! Совсем девка обнаглела.
- Волк, значит. Может немецкая овчарка или хаски?
- Да какие сказки, милок! Волк натуральный! Что я, волка от псины не отличу?! Теленок во-о-от такой. Она, хозяйка его, как шапку свою красную на лоб натянет, как гулять с ним выйдет, так я из дома боюсь выходить… без кота маво.
- Ну, хорошо, проверим информацию. Содержание диких животных в многоквартирных домах запрещено. Благодарю за бдительность… - прокурор привстал, собираясь выпроводить посетительницу.
- Дык, это еще не все!
- Да? – пришлось снова шлепнуться на стул. Обед откладывался на неопределенное количество времени. Уж кто может найди больше случаев нарушения гражданского и уголовного кодекса в одном подъезде, как ни бабушка-божий одуванчик!
- Еще жестокое обращение.
- С животными? Волка, что ли этого гнобят? Красная шапочка лесорубов к нему вызывает? Или за бо-о-о-ольшие уши (глаза, зубы) дразнит?
- Да не, не с животными, с дитями. Голодом морють.
- А с чего это вы, бабушка, взяли? Основания имеются?
- А как же! Девочка у нас в сорок шестой квартире живет, сирота, мачеха над ней издевается, а своих дочек любит. А девочка хорошая, моет все, чистит постоянно. Весь подъезд у нас блестит. Только топает громко.
- Угу, - Ромов прокручивал в голове план побега от исполнения должностных обязанностей. Спросил рассеянно: – А почему топает?
Бабуля демонстративно постучала по столу:
- Дерево потому что! Башмаки у нее деревянные, милок. Ты сам, как? Топал бы в деревянных башмаках? Я им говорю: «Кеды девочке купите, она, гляди, и работу быстрее делать станет», а они не слушают. И моет все, моет…
- Вы говорили, что ее голодом морят. С чего вы так решили?
- Ага. А с чего еще девочке тыкву у меня воровать? А? Растила ее, понимаешь, растила, все лето. Здоровая такая вымахала. Глядь – а нету. Крестная к этой девочке приезжала накануне. Я думала, нормальную обувь привезет. Так там у всех у них в семье с головой не порядок. Думаешь, тапочки привезла или кроссовки какие? Куда там! Хрустальные башмачки! Можно подумать, в них удобнее! Только громче топает, да еще с хрустальным перезвоном.
- Прямо Золушка какая-то, а не девочка, - усмехнулся Ромов.
- Точно! Спасибо, милок, а то я имя ее запамятовала. Золушкой и зовут. А еще топят постоянно меня.
- Кто? Золушка или Красная шапочка? А может царевна-лягушка с русалкой?
- Ну не Ван Хельсинг же! Лягушка эта вроде смирная, я к ним наверх поднималась, в квартиру заглядывала, сидит такая в аквариуме, в одну точку смотрит. Но то до поры до времени – как свадьбу справляли, такое устроили! Как начали плясать у меня на голове! Как принялись песни петь!
- Ну, а как же, свадьба – не похороны, - развел руками прокурор.
- Да черт с песнями, они мне квартиру затопили! Прибегаю – а эта лягушка рукавами размахивает, то озера пустит, то лебедей по озерам. А потом у меня все в квартире плавает, аки лебедки. А кот мой, знаешь, как воды не любит.
- Это все? – спросил Ромов, потирая виски.
- Еще малец соседский шалит – в окно тарабанит.
- Ну что ж поделаешь, бабушка, я вот тоже на первом этаже живу, мне кто только не тарабанит…
- Да, какой первый?! Девятый! Девятый этаж, сынок!
- Ого! И как же это он?
- А леший его знает! Говорит – подумать надо о чем-то хорошем и волшебным порошком посыпаться. В честь города его назвали, вот не припомню, то ли ЛЕнградом, то ли Петром… А-а-а! Питером! А фамилия вот не русская. Этот, как его, японец из ютьюба еще про него поет, - бабушка прищурила глаза, закрутила головой и очень натурально изобразила: - I have a pen I have an apple. Pen-Pineapple-Питер-Pen!
- Ха-ха, - сухо произнес слишком удивленный, чтобы смеяться, прокурор, - это конечно прикольно было. Питер Пен, значит, в окна вам стучит на девятом этаже. Золушка тыквы ворует. Красная Шапочка во дворе с волком гуляет. Царевна-лягушка топит…
- Вот-вот. А ты, я гляжу, соображаешь. Часом, не Холмс твоя фамилия?
- Ромов, бабушка. Волки, волшебство и летающие мальчики. И никакой банальщины? Наркоманских, там, притонов в сто второй квартире? Никаких бедламов у соседей сверху? Никаких дядек с перфораторами?..
- А как же. Есть дядьки, правда с отбойными молотками. Шахтеры, значится. Из Европы. Гомики. Бедлам у них.
- Кх! Простите, бабушка, но мы люди толерантные, мало ли, не могу я за это дело… хм… дело шить. У нас равенство, терпимость…
- Так что? Им, получается, все можно, раз они гномики!
- Как вы сказали?
- Гномики, говорю! Шахтеры! Из Европы. И бедлам развели. Живут с одной бабой. Восемь душ в двухкомнатной квартире. Чем там заниматься-то можно? А? И эта их приживалица, мало того, что гномиков окрутила (шахтерская зарплата, небось, не пенсия), так она еще и определиться не может. Месяц она с этими гномами на первом этаже. Другой – к богатырям на восьмой переходит. Тоже семь человек. Правда, квартирка там побольше будет. Говорит: «Мамка у меня русская. А папка - европеец. То меня на запад, то на восток тянет…» А у ней жених имеется. Странный такой – Елисей. Ходит, кричит: «Месяц, месяц, мой дружок! Не видал ли?..» У меня б лучше спросил! Дуралей.
- Ага. Белоснежка, семь гномиков, богатыри, Елисей. Что же там еще у вас такое криминально-сказочное обитает?
- На соседку мою напротив надо внимание обратить.
- На метле летает?
Бабушка раздраженно отмахнулась:
- На детей поглядывает, облизывается. Пришла ко мне давеча, говорит: «Вот, какие щечки у Сашеньки из двадцать восьмой кругленьки да румяные, так бы и съела!»
- Многие так говорят - фигура речи, - пожал плечами прокурор.
- Фигура в пЕчи! Ты ж не дослушал! Потом она дверь заказала, соседка эта моя. Тульский пряник. Хорошо так сел. А пахнет-то, пахнет!
- Дверь – тульский пряник?
- Агась. А кот мой пряники любит. Пошел, да съел ей эту дверь. Уж какой она мне скандал устроила. «Я, - мол, - не для того ее ставила, чтобы твоя зверюга ее жрал! Я, - мол, - детишек заманивать! А что теперь? Ни зажарить никого, ни съесть! С голоду что ли помирать?» А я ей: «Ты че, Петровна, пенсия сейчас, конечно, маленькая, но ты б лучше уж тогда голубей ела. Вон их сколько развелось. А детей – это криминал!» Права я, товарищ прокурор?
- Ну… правы, конечно…
- А еще, из психушки сейчас всех подряд выпускают.
- Вот это, да. Это вы в точку!
- Если расщепление личности, разве ж можно вот так, без всякого лечения? Вон, Билли Миллиган, у него из двадцати четырех далеко не все буйными были. Повыпускают, а ты сиди и думай, что ему на ум взбредет. Ну пущай, одна голова у него и нормальная, а две других?
- Вы сейчас о ком, гражданочка?
- О соседе своем из триста пятьдесят шестой. Трехголовый он!
- Вижу, мы тут, бабулька, без протокола не обойдемся, - прокурор вытащил из ящика стола бланк, покосился на жалобщицу, потом на телефон, припоминая, как звонить в скорую. – Ваши фамилия, имя, отчество.
Дверь кабинета внезапно распахнулась, на пороге появился лохматый черный котяра, огромный – величиной с упитанного пони. Он сел, небрежно лизнул лапу и… сказал:
- Яга! Сколько тебя ждать? Я там ступу подкатил. Заканчивай давай, а то жрать хочется.
- Ой, ты мой котеночек, проголодался, Баюнчик мой прожорливый, - заголосила бабулька, суетливо вскакивая и собирая свои вещи. – Сейчас-сейчас, пойдем в мясную, я там тебе полкоровки отложила. А вы, товарищ прокурор, записываете: Костяная Яга Кощеевна, тыща пятого года рождения. Если что, мой кот Баюн может свидетелем пойти. Там к каждому в нашем доме присмотреться надо. Я к вам завтра еще забегу, может подписать чего надо. А сейчас, не серчай, милок, надо лететь».
Бабушка с котом покинули кабинет, где остался сидеть совершенно обалдевший сотрудник прокуратуры Ромов. «Что это было?» - думал он, мучительно вспоминая, пил ли вчера и что именно.
Дверь снова приоткрылась, голова Яги просунулась в щель:
- И ещё, англичанке ентой, Элли из соседнего дома, скажите, пусть метлу свою в другом месте паркует! А то понакупляют себе иномарок, а мне со своей ступой отечественной стать негде!
Владислав Скрипач |
