Жили-были дед и баба. Долго жили. Лет с тыщу, а может и больше. И до сих пор живут. А что им – долгожителям еще делать остается? Животинку там всякую держали. Добро собирали. Хатку имели. Ругались-мирились. Одним словом, жили душа в душу, то он ей в душу плюнет, то она ему.
Деда Кощей звали. А бабу – Яга. Бывало, возьмется Яга за хозяйство, а Кощей за ворчание, и начинается:
- Бабка, не дури. Отдай иглу. Мне ж неспокойно на душе, - Кощей говорит.
- Ага, конешн отдам, носки только заштопаю, - Яга ему отвечает.
- Че их штопать? На них же места живого нет!
- А ты новые зажал? Зажал. Вот я и штопаю.
- Чего ты там моей иглой штопаешь? Совсем сдурела старая? Это ж моя смерть!
- Угу, - бабка свое дело продолжает.
- Угу – из богатырей рагу. Поклади немедленно иголку!
- Не поклади, а полож, - исправляет Яга – вумная дюже.
- Полож медленно и осторожно.
- Так, медленно или немедленно?
- Медленно немедленно! В яйцо лож!
- Не лож, а покладай.
- Не морочь мне яй… голову, Яга! Кстати… а где?.. Яйцо где?
- Ну омлет тебе понравился?
- Чаво??!!! Это же… Это же…. Смерть моя!!! Ты что, старая дура!
- Не поймешь тебя, ворчальник древний, то в игле смерть, то в яйцах. Что? Совсем маразм за сокровенное ухватил? Не помнишь ужо, где и чего у тебя смертно?
Кощей вскочит на ноги и грозит Яге костлявым пальцем:
- Не понять тебе, бабка, высшей метафизики! Смерть она-то в игле, конечно. А игла где? В яйце! А яйцо? В утке! А утка…
- В будке.
- Чаво?
- Да ничаво, зажарила я утку еще третьего дня. А ты ее съел, а кости Вовкулаке Кабысдоху скормили. Так что утка в будке, получается. А вот нечего на продукты злато зажимать, а то в доме ужо и кашу не из чего варить.
- Из топора свари.
- Из костяной ноги тебе сварю, скупердяга! И чтоб ты подавился!
Кощей схватится за сердце и стонет:
- Смерти моей хочет… Сто богатырей меня не одолело. Семь раз по семь молодцев сгинуло, а одна баба в могилу сведет. Не врут ведь люди – все беды от баб. На кой только я женился? Еще и на тебе.
- А на ком? На Василиске, что ль?
- Да хотя б и на ней. А что? Видная невеста была. Да и на иглу мою не покушалась.
- Ой, не смеши мою любимую бородавку, на твою иглу ужо лет пятьсот никто не покушается.
- Ты, бабка, меня не тролль! Не позволю!
- А где эт ты таких словечек нахватался? Опять на заморских говорильников в волшебное блюдечко всю ночь пялился? Кто? Тролль… что ль? Лешего знаю. Кикимору знаю. Никакого тролля не знаю.
- Дык, не лешь меня! И не кикиморь!
- А водянить можно?
- Иглу лучше верни, поганка перезрелая!
- Ну верну, и куда ты ее класти будешь?
- Не класти, а покладать!
- Да хоть запиховывать– яйцо-то тю-тю. Да и утка ужо на перерождение отправилась.
- В зайца сразу засуну!
- Какого-такого зайца? Ты ж из него шапку сделал!
- Когда это?
- В том году это, хрыч забывчивый.
- А кто там после зайца?
- Мне-то откелева знать? Я ж свою смерть во всякую живность не сую. Вот она меня и уважает – стороной обходит.
- Так тебя-то и со свету сжить никто не хочет. А ко мне то и дело Иваны-дураки с важной сверхмиссией.
- А ты б меньше девок водил, гляди и гонялись бы за тобой женихи ихние.
- Это я по молодости водил, пока к тебе не переехал. А что? Одиноко мне было. У тебя-то вон сколько животины всякой, и избушка – живая душа, и Вовкулака Кабысдох, и кот Баюн… А я один, да один... Кстати, еще раз твой Баюн в мои сапоги напрудит!..
- Еще раз напрудит – новое море будет. Баюн, он парень у меня принципиальный: или ты ему трехразовое обильное питание, или он тебе трехразовое обильное орошение. А ты на кошачий корм злато зажал.
- Еще чего, на этого мордатого злато тратить! Мыши да птицы лесные – вот те кошачий корм! А не нравится ему что – справлю из него тулуп.
- Тулуп - глазами луп. Дурак ты, Кощей. Баюн – эт тебе не богатырь. Он твою иголку враз найдеть и перекусить, вместе с яйцом, уткой и зайцем.
- Дык, нетути больше ни яйца, ни утки, ни зайца. И что делать теперь? Куда иголку прятать? Может в Вовкулака? А?
- Еще чего вздумал! А избушку кто охранять будет?
- Ну тогда в Баюна.
- Ага, в Баюна – и сапогам – хана. А заодно и костям твоим допотопным.
- Схованку, получается, новую искать нужно…
- Вечно за тебя придумывать нужно! – Яга возмущается. – В прошлый раз ему придумала, где смерть спрятать…
- Точно! – перебивает Кощей. – А я запамятовал! Это же ты всю эту хрень придумала: яйцо в утке, утка – в зайце… А потом, когда я тебя послушал, добрым молодцам рассказывала, как меня порешить.
Яга глазки в пол, ресницами хлопает:
- Не виноватая я, сами они приходили… Худшие страсти во мне будили.
- Вот не стану я тебе доверять на этот раз!
- И что? Сам докумекаешь? Ой, чет не верится.
- А я к Горынычу пойду! Одна голова хорошо, а четыре! – сама понимаешь – сила!
- Ой, ой, ой. С Горынычем расплачиваться надо. Змеи, они сокровища любят. А ты над златом чахнешь. Жаба задавит сокровище-то свое отдать.
- А вот и отдам! – вскакивает Кощей.
- И какое это?
- Тебя ему сплавлю! Скажу, что ты мое главное сокровище…
- Ой, - Яга руками всплеснет, шитье выронит, зардеется вся да слезу пустит. – Ой… какой ты у меня романтишный. Сокровищем меня называет. Костяшка ты ж моя ненаглядная.
И тогда улыбается Кощей, плечами пожимает.
- А может и не отдам тебя Горынычу. Хозяйственная баба самому нужна.
- Еще и с головой, - добавляет Яга.
- И с головой, - соглашается Кощей.
- А за смерть свою не волнуйся. Эт я не той иголкой штопаю. Твою я надежно спрятала.
- Куда это?
- А в секретное место. Только я тебе про него не скажу. А иначе какое я сокровище, если ценной информацией не владею?
- Ух, корга!
Так и жили. И еще тыщу лет проживут. Пока кто-нибудь Кощееву смерть не отыщет. А это вряд ли, ведь сама Яга прятала. Спрятала и, скажу вам по секрету, запамятовала, где. Да и сам Кощей забудет через день, что иголка, которой Яга носки штопает – не его смерть. Не молодые ведь уже – память не та. И все сначала начнется. Ну а что? Милые бранятся – только тешатся.
Владислав Скрипач |