Здесь будет интересно!!!

Доцент кафедры хирургии, Боря Цисельский, отлично помнил свое рабочее расписание и очень плохо запоминал бытовые подробности внекафедральной жизни. Дома с этим смирились и с Борей общались преимущественно в письменном виде - писали напоминания и клали в карман пальто, подбрасывали подметные письма в портфель и крепили записки на носик чайника.

Рассеянность доцента не знала границ. К примеру, забытый в трамвае сын, обнаружил себя сам и сдался диспетчерам на конечной остановке. Спокойно и без истерики, что было бы удивительно для любого другого ребенка, но не для Бориного сына. Стоицизму Цисельский-младший, Лева, научился у мамы и свои паспортные данные мог без запинки отбарабанить уже в три года.

Это было необходимым условием для поступления в детский сад, потому как при ином раскладе ему светили только общество бабушки с дедушкой, да площадка в парке с редкими болезненными детьми, которых в сад не водили по состоянию здоровья. Лева же был здоров, собран и энергичен. Он заучил всю родословную и нетерпеливо бил ножкой в ожидании отправки в детский коллектив.

Отводить Леву в садик сподручно было только папе, потому что мама ехала на работу в другом направлении, бабушка боялась далеко отходить от банок с огурцами, грозящими то ли взорваться, то ли немедленно скиснуть, а дед постоянно участвовал в шахматных соревнованиях. В общем, из возможных провожатых оставался один папа.

И Лева решил рискнуть. Первые две недели прошли гладко. Боря не путал остановки, сдавал и принимал ребенка по описи, приложенной в записке, начертанной мамой на листике в клеточку: сын - один, пальто - одна штука, шарф и шапка - в единственном экземпляре, варежки и сапоги - по две штуки. Цисельский-старший называл этот список издевательским, но тайком сверялся, когда забирал Леву из детского сада.

В день, когда Боря потерял сына, намечалось заседание кафедры, на коей планировался расстрел несогласных с графиком лекций, разбор козней деканата и прочие неприятные околонаучные подробности. От кафедральных разбирательств Боря страдал почти физически. Поэтому, обсудив во внутреннем диалоге сложившуюся ситуацию и приняв некоторые окончательные решения, Боря вывалился из переполненного трамвая и понес свою правду в научные массы.

А Цисельский-младший поехал дальше. Он как сидел возле окна, так и остался там колупать иней пальцем и размышлять о предполагаемом меню на завтрак в саду. Отсутствие папы Лева обнаружил только проезжая мимо забора детского садика "Солнышко". Немного удивился, но понял - его час настал. Он быстро повторил про себя текст, заученый вместе с мамой, вздохнул и приготовился выходить на конечной.

Пропажу ребенка Боря начал ощущать раздеваясь в гардеробе. Чего-то смутно недоставало. Кроме портфеля и дубленки, на доценте кафедры с утра был еще какой-то груз. Ценный. Растущее беспокойство выветрило рабочие мысли из Бориной головы и он похолодел - Лева! Трехлетний ребенок, уехавший на трамвае в никуда. Цисельский бросился на улицу.

Тем временем, подготовленный Лева давал показания в трамвайном депо. После перечисления имен и фамилий родственников и их дат рождений, он перешел к общеизвестным фактам биографий. Публика была благодарной, поддакивала и задавала наводящие вопросы. Посетовав, что завтрак в садике он скорее всего пропустил, Лева тут же получил чай, сушки и материнский поцелуй в макушку от красивой тети. В ответ он чмокнул ей руку и произнес - "Весьма польщен", как учил дедушка. За что его смеясь поцеловали еще два раза.

В самый разгар Левиного бенефиса, держась портфелем за сердце, в помещение ноябрьским вихрем ворвался Боря. Сын хлюпал чаем и болтая ножками грыз баранки. Работники депо встречали Цисельского уже как родного, наслушавшись Левиных рассказов. Справились о здоровье мамы, поздравили с грядущими именинами дедушку и спросили опись, по которой Боря обычно принимал сына в саду. Уходя, Лева шаркнул ножкой, сказал красивой вагоновожатой "шарман" и пообещал захаживать. Папа сплюнул три раза и поклялся привязывать сына к руке резинкой от варежек.

Анна Владимировна