Мне было двадцать восемь. Не восемнадцать, конечно, как большинству военнослужащих в нашей части, но весенние трепеты я ощущал всей своей лейтенантской душой. И вечером дома ждала меня юная жена. Но это вечером. А в понедельник утром ждал меня тоскливый забор части и романтические отношения с командованием, потому что на прошлой неделе в медпункт загремели два бойца с кишечной инфекцией. Кто виноват? Правильно.
Но это так, лирическое вступление к истории.
Раннее весеннее утро. Мы с начмедпункта Сашей, позёвывая, бредём вдоль бесконечного серого забора части. Птички поют, почки распускаются, мать-и-мачеха на газонах желтеет (а вот это уже непорядок). А навстречу нам, фильтруя прохладный воздух юными, но уже прокуренными лёгкими, грохочет подразделение бойцов.
Впереди неугомонный «физрук» Лёха. Лицо радостное, краснощёкое, выдох активный, вид бодрый, аж противно. Бойцы, в принципе, наши чувства к Лёхе разделяют, но им по субординации не положено проявлять это внешне. Поэтому бегут с кислыми минами и матерятся строго про себя.
- Медицина, привет! – радуется нам физрук. – Кофейку плеснёте?
- Плеснём, забегай, - кивает ему Сашка.
Физрук нас любит и пытается с нами дружить. И не корысти ради, хотя половинит наш запас кофе с завидным постоянством. А по той причине, что кроме нас дружить ему в части особо не с кем. Всевозможные подполковники-майоры уже заматерели, погрязли в жёнах-детях-огородах. Да и дружить со старшими по званию как-то неудобно. Стеснительно. Из лейтенантско-капитанской молодёжи в части только два занятых по самые макушки старлея-технаря. Они дружат только между собой и чужих в своё царство железа и соляры не допускают. А вот медицина почти вся, за исключением начмеда, молодая. Только из медвуза.
- Давайте и вы с нами! – успевает на ходу предложить Лёха.
Мы отвечаем неопределённо. То ли ссылаемся на загруженность и работу, то ли просто посылаем этого радостного идиота в далёкое путешествие. Но это уже не важно. Лёха уносится в зарю, а мы бредём с испорченным настроением. В такое серое утро даже шевелиться лень, и Лёха своей бодростью конкретно бесит.
Рывком преодолеваем забор части, чтоб не идти лишние полкилометра через КПП. Вот и зарядка на утро. Взятие препятствия и выпутывание рукава кителя из колючей проволоки. Заползаем в медроту. К моему удивлению и облегчению очереди перед окошком приёма анализов не наблюдается. Неужели в нашей доблестной армии у всех с утра всё в порядке со стулом? Неожиданный сюрприз. Наконец будет время бумажками заняться.
- Как построение закончится, ты ко мне поднимайся, - предлагает Сашка. – Надо организм кофейком взбодрить.
- Сейчас тебя на построении командир взбодрит, - отвечаю я. – Но от кофе не откажусь.
- За что? – удивляется начмедпункта. – У меня всё в порядке. Вчера последнего бойца выписал.
- За это и получишь, - накаркал я.
Отзваниваюсь в Центр по военному телефону. Сегодня в столице дежурит мой однокашник Ваня, поэтому можно пошутить.
- Юстас-Центру, - понизив голос, сообщаю я. – На вверенной мне территории проникновения иноземных лазутчиков не наблюдается. Приказом командования части запрещено чихать, кашлять и предавать Родину. План на сегодня – продолжаем разработку волшебного элексира под кодовым названием «Мир во всём мире». Приём.
- Паша, - вкрадчивым голосом отвечает Иван. – Ты с вечера такой весёлый, или уже с утра?
- Ваня, - отвечаю я. – Ну утро же. Весна, гормоны и ферменты. Чего ты такой мрачный?
- Утро, - кисло отвечает старлей. – Командир двадцать минут назад пришёл и с порога так всех присутствующих выдрал, что у меня все гормоны мигом пропали. Кроме адреналина, который сейчас из ушей хлещет. Вот, честное слово, попрошусь к тебе в леса. Там хоть от начальства далеко.
Воистину, если с утра у вас плохое настроение и нежелание служить в армии, то послушайте тех, кому хуже, чем вам. Мигом настроение поднимается.
А тут ещё и Саша звонит.
- Ну ты где? Кофе кипит.
- Бегу, бегу.
Взлетаю в медпункт. Сашка разливает кофе по кружкам. Следом за мной в кабинет втискивается шумный и ароматный физрук.
- А мне?
- Лёха, ты бы хоть в душ забежал.
- А-а, сейчас кофе выпью и забегу, - машет рукой физрук. – Наливай, медицина.
Налили, мы не жадные.
Физрук шумно отхлебнул из кружки, обжёгся и зашипел.
- Ну что за бл..во в нашем городке творится!
Оригинальное начало. Саша тут же отставляет свою кружку в сторону.
- Лёша, ну мы же не экстрасенсы. Давай подробности. Не интригуй.
- Вы спортплощадку нашу помните?
- Ну проходили мимо пару раз, - осторожно кивает Саша.
- Турники там надо покрасить, - добавляю я с вредностью вечного проверяющего.
- Прибегаю я на днях с бойцами на спортплощадку, - игнорирует меня Лёша. – Только устроились, подтягиваться начали. А тут с краю фифы нарисовались.
- Какие фифы? – ещё более оживился Саша.
Воистину, гормоны юности никакими офицерскими погонами не убить.
- Да симпатичные, б…! Ещё и при параде с самого утра! Боевой макияж, несмотря на противную погоду, куртки распахнуты, юбки короткие. Даже не миниюбки, а какие-то макси-трусы, честное слово. Только мелкие какие-то. Лет семнадцать, не больше.
- Ты бы поосторожнее, Лёша, - вздохнул Сашка. – Под таким макияжем можно легко перепутать. С виду – семнадцать, а может там и пятнадцати нет.
- Вам, медикам, лучше знать, - помрачнел физрук.
- Лолиты, - показал литературные знания Саша. – Бойцов твоих пассии?
- Да в том-то и дело, что ничьи. Просто мимопроходящие. Стоят себе, глазами хлопают. А моим бандерлогам много ли надо? Они от портретов британской королевы покой теряют. А тут – живые девки в шаговой доступности. Ветерок подул – духами по всей спортплощадке повеяло, ефрейтор Павлюченко с турника навернулся. А эти… леди… выпендриваются, хихикают.
- Короче, Лёша.
- Короче, у Вадика в хирургии два растяжения и один ушиб всего рядового. Ерёменко мимо брусьев пролетел. Но есть и плюсы. Ещё вчера мои бойцы в среднем пять-семь раз подтягивались. А сегодня меньше десяти никто не рванул.
- А Павлюченко?
- Что Павлюченко? Что ему сделается, он же ефрейтор. Отряхнул с головы асфальтовую крошку и дальше пошёл подтягиваться.
- Интересная история. Но пока не понятно, как нам на это реагировать.
- С сочувствием, товарищи офицеры. Потому как сегодня с утра опять фифы нарисовались. При этом в их рядах пополнение. Уже втроём пришли. Подругу привели.
- Лёша, мы не поняли. Ты жалуешься или хвастаешься?
- Я, граждане медики, излагаю факты. А вы уж сами решайте.
Слышим – Вадик снизу орёт. Значит после утренней гимнастики в присутствии «фиф» среди личного состава опять травмы.
- Павлюченко? – спрашиваем Лёху.
- Ивацкович. Ещё вчера этот толстопуз не мог два раза подтянуться. Сегодня ему третья фифа приглянулась, и он полез на турник геройствовать.
- Лёша, ты же офицер. Попросил бы дам удалиться, если они тебе так мешают.
Физрук посмотрел на нас с возмущением.
- Я так и сделал. Подхожу к ним и максимально вежливо, как и подобает офицеру нашей доблестной армии, говорю:
- Девочки, идите на х…. Вы мне всю физподготовку сбиваете. А они хихикают, губки свои напомаженные надувают. Ну не бить же в самом деле малолеток. Тем более женского пола.
- Проблема, - вздохнул Саша.
- Что-то мне с утра спортом заняться захотелось, - задумчиво говорю я.
- У тебя жена дома! – ревниво отвечает Лёха.
- Я только посмотреть, - парирую я.
На следующее утро обрядились с Сашкой в спортивные костюмы, заранее прибыли на спортплощадку. Смотрим – стоят красавицы. Форма одежды – самая боевая, как только их весенним ветром не продувает. Глазки нам издалека строят, сигаретки тонкие смалят. Разврат, да и только.
Тут и Лёха подоспел со своим личным составом. Заняли брусья-турники, сопят повышают обороноспособность Родины. Девчонки оживились, подтянулись ближе. В сторону солдат не просто глазками стреляют, а прямо пулемётные очереди выдают. Солдатам, закономерно, не до физподготовки. На «фиф» отвлекаются, в глазах – тоска и романтика. Их понять можно. Они уже три месяца так близко девушек не видели. Тем более в такой одежде. А весна же, романтика.
Девчонки аж цветут. То шнурок на ботиночке поправят, принимая соблазнительную позу. То хихикают. То в сумочках копаться начинают. Короче, ведут себя вызывающе.
- Ты глянь, какие сучки, - ворчит Вадик, толкая меня в плечо.
- Не завидуй, - отвечаю я ему.
- Да чему тут завидовать?! Малолетки малолетками. Ещё и с тонной штукатурки. Оно мне надо?
- Не понимаю, что они тут забыли.
- А это просто. Скучно им. Городок у нас небольшой, развлечений особо нет. Приличной девушке и выйти некуда, а уж неприличной так тем более. Вот они и развлекаются. Будят в сердце простого солдата нестроевое томление.
- Безобразие, - вздыхаю я. – Но пока ничего плохого я в этом не вижу.
Тут к нам Лёха рысцой подбегает.
- Нет, ну вы видите? Просил же вчера по-хорошему.
- Лёш, да чем они тебе мешают? Стоят и стоят. Наяды. Или дриады, не помню уже, что там в мифологии, - опять проявил неармейские знания Саша. – Смотри, как твои бандерлоги стараются.
- У меня из-за этих наяд уже перевыполнение плана по травмам. Да и что я им, театр? Цирк? Пацаны, скажите хоть вы им!
- А мы-то что? – удивился я. – Тебя они обхихикали, нас тем более пошлют.
- Придумайте что-нибудь, - ноет физрук. – Вы же медицина, умные люди. С меня – коньяк.
Вот как его припекло. Если Лёха готов коньяком пожертвовать, то наяды ему действительно мешают. Мы с Сашей переглянулись. Идти и орать на юных развратниц бесполезно. Мы же офицеры. Да и мужчины, в конце концов. И вот как только мы о гендерном вопросе задумались, как решение само собой возникло:
- Людмила Сергеевна!
Людмила Сергеевна в моей лаборатории выполняла роли санитарки, лаборантки, завхоза и хранителя традиций одновременно. Если вы ранее читали мои рассказы из военной серии, то уже безусловно знакомы с этим персонажем.
Людмила Сергеевна была личностью легендарной. Этакая глыба, человек и пароход. История и мифология в одном флаконе.
Если бы меня спросили, кто на самом деле управлял нашей санитарно-эпидемиологической лабораторией, то я без лишней скромности и стеснения признался бы, что лабораторией управляла Людмила Сергеевна.
Именно она в одно прекрасное утро выстроила под окнами медроты шеренгу из сорока будущих поваров, заставила их обнажить пятую точку и повернула в сторону кабинета начмеда. Причём без задней мысли. Лаборантка просто решила ускорить процесс взятия мазков на кишечные инфекции. Её креативу рукоплескала вся терапия, а мне потом звонили из хирургии и возмущались, что им ничего не видно.
Именно к Людмиле Сергеевне стягивались все повара наших объектов питания, если намечалась проверка из столицы. О чём они там шушукались – понятия не имею. Но проверки всегда проходили терпимо. И если кого и наказывали по их результатам, то в основном врачей части.
Короче, Людмила Сергеевна была всесильным серым кардиналом. А надёжным тылом её выступал муж – отставной полковник. Потому как бывших полковников, как известно, не бывает.
Мы с Сашкой пошли в лабораторию, по дороге разрабатывая стратегию. Прямо пойти к лаборантке и попросить её оказать воздействие на «наяд» было как-то неудобно. Мало ли что она ответит. Надо было действовать тоньше.
Пришли в мой кабинет, сели кофе пить. А дверь открытой оставили. Людмила Сергеевна в соседнем кабинете сидит, пробирки пересчитывает. Но мы-то знаем, что она каждый писк из моего кабинета слышит. Есть у неё такая суперспособность.
- И стоят эти красавицы возле спортплощадки, - пускает пробный шар Сашка.
- Точно, - в тон ему отвечаю я. – Безобразие полное. Нарушают дисциплину.
Звяканье пробирок прекратилось. Мы с Сашей перемигнулись. Наживка заглочена.
- Надо командиру заявление написать, - продолжает начмедпункта.
- А что этот командир сделает, - вздыхаю я трагическим голосом. – Они же гражданские.
Людмила Сергеевна скрипнула стулом. Ей, видно, жутко интересно, что мы обсуждаем, но пока непонятно.
- А солдаты страдают, - пустил слезу в голос Саша.
- Ага, у Вадика уже пятеро травмированных. Или шестеро, я сбился со счёта, - поддакиваю я.
Тут лаборантка не выдержала. Подхватила какую-то тряпку, сделала деловой вид и в мой кабинет влетела.
- Товарищи лейтенанты, я что-то давно тут пыль не протирала. Подвиньтесь-ка.
И давай на подоконнике несчастное полузасохшее алоэ двигать, сметая на пол документы и трупики зимних мух.
Мы с Сашкой в угол забились, подальше от этого торнадо, а сами будто разговор продолжаем.
- Да и неприлично всё это как-то. Верно, Людмила Сергеевна?
Лаборантка остановилась, замерла в позе Командора и грозно на нас посмотрела.
- О чём, разговор, молодёжь? Почему я не в курсе?
- А вы не знаете? – деланно удивились мы.
И мигом рассказали нашему человеку и пароходу о страданиях физрука и о наглых наядах.
- Безобразие, - согласилась Людмила Сергеевна. – Но вы же офицеры, что не могли парочку малолеток с площадки прогнать?
- Да мы как-то…, - опустил глаза Сашка.
Эх, ему бы не в военную медицину, ему бы в драматический театр. Такой актёр пропадает.
- Ничего без меня не можете! – Людмила Сергеевна так ожесточённо смахнула пыль с подоконника, что на пол полетели ошмётки белой краски. – Где, говорите, ваши наяды пасутся?
- На спортплощадке, возле третьего городка.
- Ага, - лаборантка посчитала гигиенические процедуры в моём кабинете законченными и с достоинством английской королевы покинула помещение. Мы с Сашей довольно переглянулись.
Наутро явились к месту боя раньше всех. Спрятались за брусьями, прикинулись инвентарём. Смотрим – вышагивает Людмила Сергеевна, прямая, как турник. В руке кокетливая сумочка и не менее кокетливая швабра. А вот это уже серьёзно. Это оружие массового поражения.
Лаборантка остановилась возле спортплощадки, замерла.
И тут показались наяды. И не надоело им каждый день будить в сердцах солдат томление и тоску? Мне бы надоело. Впрочем, что я знаю о таинственной девичьей душе.
Наяды скучковались в шаговой доступности от лаборантки, закурили и принялись ждать жертв. Людмила Сергеевна оценила диспозицию, сделала свирепое лицо и пошла в наступление.
- Девочки, шли бы вы отсюда. Здесь солдаты спортом занимаются.
Наяды встрепенулись. По их стройным рядам прошла дрожь пока ещё раздражения.
- А тебе дело, тётя? Идёшь себе мимо – и иди, - пискнула самая храбрая из них.
- Говорю вам в последний раз, - повысила голос лаборантка. – Нечего здесь ошиваться.
- Тётя, где хотим, там и стоим, - обнаглела вторая наяда. – У тебя не спросили.
А третья и вовсе совершила роковую ошибку, добавив для эффекта что-то непечатное в адрес нашего серого кардинала.
- Ах ты лахудра! – грозно возопила Людмила Сергеевна, перехватила швабру поудобнее и бросилась в атаку.
Мы с Сашкой благоразумно держались в стороне от этого Ледового побоища. При этом не выпускали противоборствующие стороны из вида. Не то что мы боялись за Людмилу Сергеевну. Скорее у нас вызывала опасения судьба легкомысленных наяд. Если в открытом поле столкнуть БТР и Людмилу Сергеевну со шваброй, то я бы не поставил на БТР.
Битва была короткой и кровавой. Лаборантка вытянула матерящуюся наяду шваброй пониже миниюбки и отряд красавиц с визгом бросился наутёк. Только порванные колготки замелькали. Догонять и добивать проигравших Людмила Сергеевна не стала. Годы не те. Отсалютовала вслед врагам и пошла в лабораторию, порядок наводить.
Мы с Сашей из укрытия выползли, переглянулись.
- Как ты с ней работаешь? – почему-то шепотом спросил начмедпункта. – Она же демон.
- Так и работаю, - вздохнул я. – Стараюсь лишний раз не отсвечивать.
- Пошли ко мне, кофейком отпаиваться, - предложил Саша. – Тем более, вон, Лёшка уже показался со своими бандерлогами. Он нам, кстати, коньяк должен.
И мы пошли. А наяды возле спортплощадки больше не показывались. На физических достижениях бойцов это сказалось отрицательно. Зато в хирургию к Вадику ещё месяц никто не попадал. Ну, пока Ивацкович-толстопуз турник из асфальта не вывернул.
Но это уже другая история.
Павел Гушинец, он же доктор Лобанов. |
