Здесь будет интересно!!!

Пётр Петрович Кащенко, самый известный в России психиатр, считался человеком неблагонадёжным и до самого 1917-го года находился под негласным надзором полиции.

Зная, что за его контактами следят, а переписку усиленно читают, Кащенко со временем ограничил круг встреч, а газеты перестал выписывать вовсе.

Как-то в 1916-м году в Сиворицкую больницу в Гатчине, которую он возглавлял, пришли студенты-медики, и один из них задал вопрос:

— Как вы можете в разгар войны и политического кризиса не читать газет?

На это Кащенко сказал следующее:

— Мне нет нужды читать газеты, чтобы знать, что творится в мире. Мои больные – вот моя ежедневная газета. Извольте видеть, с начала этого года в нашу больницу поступило семеро Распутиных, причём весной и летом – по одному, а с начала осени – уже пятеро. Отсюда я заключаю, что влияние Распутина растёт.

Про войну также знаю получше репортёров: С австрийского фронта привезли двух офицеров. Один повредился рассудком при артиллерийском обстреле, другой – во время наступления. Так вот, второй офицер каждый день рисует карту наступления со всеми-всеми деталями – и все-то деревеньки он наизусть помнит, я сверялся по карте. И сколько пленных взяли, и сколько оружия, и что из-за воровства интенданта дивизии не хватило провианта.

Потом, господа, у нас не только лечебные корпуса, но и свои огороды, конюшня, мастерские, скотный двор – каждый день я подписываю счета, по которым вижу, насколько поднялись цены на товары. Я могу вам спрогнозировать оптовые цены на любой товар получше “Биржевых ведомостей”.

— Но ведь в мире есть не только новости да биржевые сводки, - сказал студент. Надо же читать что-нибудь для души.

— Сейчас покажу, что у меня для души, - ответил Кащенко.

Проведя студентов по коридору, он указал на дверь большой палаты.

– Видите, господа? Здесь у нас литераторы. Есть Гоголь, который утверждает, что спрятал в подвале второй том “Мёртвых душ”, есть Лев Толстой. Очень интересные люди. А вот этот, что сидит на диване, прямой как палка – критик Чуковский. Знает наизусть “Евгения Онегина” и Гомера, цитирует Чехова без ошибок целыми страницами. Мы с врачами часто приходим послушать. С ним только одна проблема - постоянно требует бумаги и чернил, чтобы “разгромить Горького и бездарную Чарскую”. А как получит бумагу, то марает и марает целыми часами. Измарает сто листов бессмысленными гадостями, в чернилах вымажется – и сидит довольный. Одно слово – критик!