Здесь будет интересно!!!

Я просыпаюсь в шесть утра. Обычно.
А вот вчера проснулся в половине пятого, даже сам удивился.
Сон у меня, ввиду чистой совести, крепкий, как Абсент, а тут такая, прямо скажем, странная неожиданность.
Полежал, прислушался к ощущениям, что бы понять причину столь необычной ситуации. О! Вот и она.

В дверь спальни ломилось что то дикое и огромное, слышались крики Бивера и Кота. Бивер, который Йорк, ввиду своей судорожной дрыщеватости, покрикивала тоненьким писком и, судя по звуку, билась в истерике головой о дверной косяк. Кот же кричал по-мужски, матами.
Очень явственно слышалось, «быр-быр-быр» (неразборчиво) и потом отчетливое «Мляаааа!!!». Пару секунд тишина и потом опять — бырбырбыр и мля.

Я насторожился. Обычно в это время вся звероферма еще спит, а тут такая активность. С чего бы?

Пока я размышлял о нарушении утреннего порядка, звуковое сопровождение несколько изменилось. Попискивание Дрыщика удалилось в сторону ее лежанки, а Котэ давал джазу строя свою импровизацию так: — «Шур-шур-шур» (чем то), затем – «Мляааа!!!» и опять удаляющееся «Шур-шур-шур». Вот под это «мля» и «шур-шур», я уснул.
Проснулся, как и положено, в шесть. Из-за двери доносились знакомые шур-шуры и мяв-мявы. Пакет он там, что ли дербанит, судя по звукам?

Выхожу из спальни, а там – чисто трагедия!

…Накануне, мой мелкий чистил на себе штаны от ворса посредством липкого, икеевского ролика. Кто не знает, это такой ролик на ручке с наклеенными на бобину липкими бумажками. Когда бумажка теряет свои липучие свойства, отклеиваешь ее с бобины, а под ней новая липучка.
То есть пользуешься так – держишь за ручку, катаешь по одежде и вся ворса остается на липучке. Кстати, вполне действенная штука.

Так, мой мелкий, как это водится, подошел к вопросу нестандартно, а именно, сразу отрывал липкие бумажки с бобины и как бы промокал ими ворсистые части одежды.
Использованные бумажки складывал на гладильную доску. Складывал, складывал, а выкинуть забыл.

… На город опустилась темная ночь, все люди разбрелись по своим комнатам и только Котэ, не тая торжествующую ухмылку, крался в кромешной темноте к гладильной доске. При дневном свете люди как то неодобрительно относились к тому, что Кот спит на гладилке, а вот ночью, совсем другое дело! Именно поэтому Кот злорадно усмехнувшись, мягко оттолкнулся от пола и мохнатой ракетой взмыл в темноту кладовки по направлению к гладильной доске.
Но чу! Почему то приземление на доску прошло не так тихо, как планировал Котэ. Что то зашуршало под лапами, сначала под передними, а когда Кот попытался развернуться, что бы посмотреть на источник звука, то и под задними.
Кот затаил дыхание и тихонечко попытался отойти на край доски.
«Шур-шур-шур» — раздалось из-под ног. Кот присел и попробовал переместиться к противоположному краю.
«Шур-шур-шур» раздалось снизу. Кот поочередно поднял каждую лапу и потряс ими. До ушей донесся знакомый и издевательский «шур-шур-шур».

И Кот запаниковал.

Сиганув с доски, Котэ понесся в зал, про себя отмечая некоторую нестабильность движений, а когда врезался головой в диван, то отметил и подозрительно длинный тормозной путь.
Что то здесь не так! – начал подозревать Кот. Он осторожно пошевелил ногой и опять услышал знакомый «Шур-шур-шур».
Ситуация была непонятная, а оттого пугающая. Все люди спали и Кот впервые пожалел, что ночью в зале никого нет.
А еще, как назло, захотелось писать. Раскорячившись как беременный танк, Кот под дикое шуршание добрел до лотка и с ужасом понял, что вот это злобное «шур-шур-шур» не дает ему принять в лотке привычную позу.
А в непривычной, Кот не умел.

И Кот закричал.

Наплевав на свою гордость, статус и королевские кровя, Кот принялся барабанить в дверь спальни, призывая людей избавить его от непонятного.
Рядом, наблюдая истерику Кота, впадала в свою, личную истерику Бивер-Йорк-Пулька-Дрыщ.

… Когда я вышел утром из спальни, то перед глазами предстал офигевший от удачной ночи, Котэ, ковыляющий враскорячку на этих белых снегоступах по коридору и нервно моргая под каждое «Шур-шур-шур».

Когда липкие бумажки были отклеены от его пяток, Котэ стремительно кинулся к лотку и блаженно улыбаясь, застыл в нем меховым изваянием.

Сергей Кобах.