В 70-х годах прошлого века возле нашего села жил кабан. Здоровый матёрый секач, ростом почти с корову. Шерсть чёрная, клыки сантиметров по 15, очень страшная с виду зверюга. Летом, после вечерней дойки, деревенская детвора пасла в лугах коров. И это свинячье страшилище каждый день сидело (! ) на перекрёстке двух просёлков, по которым мы гнали свою скотину, и смотрело на нас своими маленькими поросячьими глазками. Кабан просил подаяние. Кабан ел с рук. Ел сидя. Его угощали тем, у кого что было. Кто давал ему морковку, кто конфетку, кто кусочек хлеба. Когда проходил последний пастушок, этот свинтус поднимался с пятой точки и вальяжно уходил спать в свое логово. Он ни разу никого не обидел. Когда он спал, мы возле его логова собирали луговую клубнику. Другие кабаны ближе пяти километров к деревне не подходили. Правда, ковырялся он в огородах, но аккуратно. Выроет 5-6 гнезд картошки у одних хозяев, на следующий день подроет морковку у других. А если в округе была посажена колхозная свекла или другая вкусность, то в частных огородах он и не появлялся, так и жил в колхозных полях. Зимой мы его подкармливали, ставили на окраине корыто, куда вываливали всякие объедки. На улицах села кабан не появлялся, за исключением одного раза.
Как-то ранним утром народ стал выгонять скотину в стадо, и увидел посреди слободы троицу незнакомых женщин, сидящих на травке и воняющих отбросами своей жизнедеятельности, а рядом с ними сидящего Ваську (кабана так звали, у нас все свиньи были Машки, а борова с хряками – Васьки). По признанию незнакомок, эти три мадамы по ночам воровали с огородов лук. Каков же был их ужас, когда ночью, рядом с ними, копающими лук на чужом огороде, возникло это чудовище. Кабан не дал им убежать никуда, перекрывал все пути отхода. Один путь был открыт воровкам – в село. Охранял их Васька, пока не вышли свои(! ). И ушёл вальяжно.
Когда он умер своей смертью от старости, меня в деревне не было. Закопали Ваську возле его любимого перекрёстка. Камень там до сих пор лежит.
********************************
- То'пите вы нас, бл#дь, - нежно сказала мне в телефон соседка снизу.
- Сх#яли? - доброжелательно откликнулась я. - На работе мы. Если и топим, то не вас, точно. Или не мы.
- То'пите-то'пите, - благодушно промурлыкала соседка. - В ванной с потолка капает, в коридоре на потолке тучки собираются... Не так, как вчера в Уфе, конечно, но тоже ничего. Так что вы уж будьте добры, приедьте домой. А то придётся дверь вашу расх#яривать, а это неэтично как-то. Опять же дверь у вас железная, топорик-то у мужа и затупиться может, как им потом по головушкам вашим бестолковым тюкать? А?
Аргумент.
Звоню Володе.
- Слышь, - говорю, - мы соседей затопили вроде. Метнись, разъясни там.
Пауза.
- Слышь, - отвечает. - Тебе от работы до дома семь минут ходьбы. И не звони мне больше, женщина. У меня у бухгалтеров 1С глючит, я щас сам кого хочешь утоплю.
Аргумент.
Прискакала домой. Рядом с дверью - соседи. Выражение лиц: "Мы к вам, профессор, и вот по какому делу". Топорики за спиной, не иначе.
- Дратути, - говорю. - Давайте жить дружно. Щас я быстренько посмотрю, что там у нас, а потом уже ругаться будем, ок?
Открываю дверь.
Навстречу на коридорном коврике выплывает (в буквальном смысле!) кот Роман.
- Какого х#я? - вежливо осведомляется он. - Порядочному коту лоток затопили!
Бегу в ванную - а там водопад. С потолка журчит по стенам, собирается на полу, весело переливается в коридор.
- Ах#еть! - дружно сказали соседи и понеслись на этаж выше. И я с ними.
Этажом выше дверь открыла бабушка.
- Минзифа Галеевна! - в унисон провыли мы, заслышав из её ванной звук переливающейся через бортик воды.
- Ась? - ласково переспросила бабушка, приставив ладошку к уху. - Картошку привезли? Дак у меня есть ещё, рахмат. Потом куплю, да. И лук привозите.
Воду перекрыли. Детям Минзифы Галеевны позвонили. Хожу с ведром и тряпкой, мрачно думаю о том, что плитка, скорее всего, отвалится. И у котов стресс. Это же был их личный лоток, а тут в него напрудили будь здоров.
Одно утешает - топорика у соседей за спиной не было.
Хорошие люди, значит. Добросердечные...
Ю.Закиева |