Врач мне запретил кофе.
Я пил его лет сорок. Когда пал первый запрет семьи «кофе вреден», пил растворимый, потом пил из турки, потом опять растворимый; пил с молоком, пил чёрный, пил с сахаром, пил без сахара; в самолёте я всегда заказывал кофе. Кофе усыплял меня, кофе будил меня, кофе мне нравился вкусом.
Кофе обещал взрослую жизнь – кофе не обманул. Кофе был единственным любовным напитком. Как для Тристана и Изольды. Как для Ромео и Джульетты. Как для Гектора и Ахилла.
«Давайте выпьем где-нибудь кофе?» «Тебе кофе в постель?» Между двумя фразами – любовная бездна.
Кстати, в конце трагедии Джульетта отравилась чаем.
Кофе не терпел среднего рода.
Пушкин пил кофе. Толстой пил кофе. Хармс.
В конце концов кофе снижает вероятность развития болезни Паркинсона и слабоумия.
Теперь мне сказали: «пейте цикорий, он полезный».
Ну что ж. Река тоже море для тех, кто никогда не видел настоящего моря.
Прощай, Пушкин, Толстой и Хармс, здравствуй, Альцгеймер.
Когда Господь хочет наказать, он отнимает разум. Это устаревшее.
Когда Господь хочет наказать, он отнимает кофе.
Но Бог милостив и всемогущ.
В раю нам дадут большую чашку разноцветного мокко, и нам за это ничего не будет.
Дмитрий Воденнико |