13:01 Вот так. | |
«Давай я тебя поглажу, - говорит он. - Только не кусайся». Но она не сразу даётся. И такая в этом есть трогательность: две большие собаки терпят соседство лесного зверя, немного его побаиваются (лиса иногда их гоняет); наверное, даже по-своему любят ее. «Ну сидеть, сидеть, Алиса!» - говорит хозяин дома и участка, а она ни в какую. «Ну а ты?» Ну а она ни в какую. Отбежит, ляжет на осеннюю землю, покувыркается, а садиться не хочет. «Ну это же так просто», - написано на морде у белого пса. «Просто сядь». Но в том-то и дело, что когда ты просто садишься, по первому слову, ты никому не интересна. А вот когда за тобой побегают, поупрашивают, и ты наконец сядешь (хотя не факт, что по приказу: может ты просто устала), вот уже и радость. И так мне этих собак жалко: они любят, они добрые, они садятся, но никто их специально не снимает. Так, актёры второго плана, короли эпизода. И горит рыжая шубка на жёлтых листьях, и опять идёт гонка по всему участку. А потом человек говорит: «Ну если не хочешь играть со мной, тогда я ухожу». И поворачивается и делает вид, что уходит. И тогда лиса бежит за ним, и становится понятным, что и тут нет никакой свободы, что она тоже актриса второго плана, потому что мы в любви все актёры второго плана. Что она любит его, а любовь такая: сколько бы ты ни убегал, а все равно повернёшь, прибежишь обратно. Чтоб хотя бы посмотреть, не чешут ли там кому-то другому пузо, вместо тебя. И сядешь по приказу, и еду из руки возьмёшь, причём аккуратно, чтобы зубами не задеть, не поранить, потому что грех это - цапнуть руку, тебе дающую, потому что не по-человечьи это, не по собачьи, не по-лисьи, потому что нельзя. Дмитрий Воденников | |
|
Всего комментариев: 0 | |