Николай Фёдорович Мухин, мужик коренастый, с руками, крепкими словно корни старой яблони, с утра вышел в огород. День стоял ясный, небо синело по-весеннему нагло, и только лёгкий ветерок теребил листья на яблоне. Николай задумчиво тыкал лопатой землю возле картошки, прикидывая, хватит ли в этом году урожая на внуков да на самогон.
Вдруг небо над огородом загудело, будто кто пылесосом по чердаку прошёлся. Сначала Николай подумал, что это снова Витька-сосед гоняет свой китайский дрон, которым в прошлом году кур напугал до полной яйценосной забастовки. Но нет. Из неба, покачиваясь, как переспелая груша, опустилось нечто блестящее, округлое, с зелёными лампочками по краям и лёгким дымком с днища.
Приземлилось это чудо аккурат между грядкой с клубникой и двумя ведрами навоза. Николай Фёдорович прищурился, снял кепку, почесал лысину и негромко выдохнул:
— Вот те раз...
Из люка, открывшегося с шипением, словно кастрюля с варениками, появились два существа. Они были малы — ростом с внучку Олю в два годика. Головы у них — широкие, блестящие и тёмно-синие, напоминали баклажаны с глазами на поллица которые постоянно выражали степень крайнего охуевания, других эмоций на этих лицах не читалось. Один был в чём-то серебристом, как фольга от шоколадки, второй — в темно-красном комбинезоне, расшитом какими-то светящимися значками.
— Мир вам, землянин! — в унисон пропищали оба, поклонились и ловко спрыгнули на влажную землю.
— Ну, мир — так мир, — буркнул Николай, вжав сапогом окурок в навоз, — капусту не потопчете, будет мир.
Инопланетяне посмотрели под ноги, заморгали и поспешно отступили. Тот, что в фольге, осторожно начал:
— Мы прибыли с планеты Сизум. Мы — исследователи. У нас беда. Очень большая беда.
— Ясное дело. И куда ж вы ещё, как не к Мухину на огород? Он же у нас решает проблемы галактического масштаба.— Николай с усмешкой насупился. — Ну, давайте, выкладывайте.
И начался самый странный разговор в жизни Николая Фёдоровича.
Существа рассказали, что на их планете, уютной и цветущей, завелись ужасные создания — кларксы. Размером почти с них самих, покрытые щетиной, с зубами, как иглы и вечным голодом. Они неразумны, но невероятно агрессивны. Кларксы размножаются со скоростью поноса, всё грызут, портят, гадят и не боятся ни газа, ни богов, ни даже межгалактических репеллентов . Сизумиане пытались их извести — запускали роботов, создавали защитные поля, но всё тщетно. Кларксы множились, рыли ходы, лезли в дома, грызли провода и даже как-то съели президента и министра обороны Сизума вместе с охраной.
— Мы в отчаянии, — промолвил синие-глазик в комбинезоне. — Нашему миру конец.Мы ищем другой дом. Или... спасение.
Николай слушал, кивая, покуривая самокрутку и поддакивая как человек, повидавший в жизни многое: от голода и перестройки до одичавших коз.
— Угу... А фотки этих ваших кларксов есть? Описать их можете?
— Они... не любим их вспоминать. Но они, они... Вот такие.
Инопланетяне встали на четвереньки и начали прыгать,скалиться и шипеть вытаращив свои лупатые глаза хотя казалось дальше выращивать их уже некуда.
— М-да уж. Неприятные твари.
Согласно кивнул Мухин .
И тут случилось нечто. Из-под сарая, через щель, просунулась серая морда, шмыгнула — и в огород выскочила крыса. Длинная, тощая, наглая. Николай только цыкнул, но не успел и камень подобрать, как оба инопланетянина завопили пискляво:
— Кларкс! Кларкс!!
Они прыгнули друг другу на голову, затряслись всем корпусом и запищали на своём языке, нечто среднее между матом и молитвой .
— Эй, вы чего? — удивился Николай.
Но в этот момент из-под лавки вынырнула Васька — старая, но шустрая кошка. Мгновение — и крыса уже валялась, еле шевеля лапой, а Васька деловито её добивала, мурлыкая под нос.
Инопланетяне замерли. Потом молча подошли, уставились на кошку с таким восхищением как первоклассник на сони плейсейшн 5, и спросили:
— Что... это... за существо?
— Это кошка. Домашняя. Мышей, крыс... ваших этих кларксов — в кровавую кашу. Когти у неё — как у плуга, а терпения — как у Шалинского монаха.
Инопланетяне переглянулись. Один, дрожащим голосом:
— А можно... нам одну? Пожалуйста. Только одну. Мы будем её беречь. Как королеву. Мы дадим вам всё что в наших возможностях.
—Ага- захохотал мужик, -
статую мне отольёте, в полный рост, из чистого золота.
—Одну всего...
Плаксиво заканючили инопланетяне.
— Да куда ж одну-то? — засмеялся Николай. — Она у меня стерилизованная. Не родит уже. А вот котят у Машки — семь штук, недавно окотилась. Да у Валентины Павловны во дворе — трое. Да у Феди, он их разводит на продажу...
Так началась межпланетная спасательная кампания «Кот на каждую планету».
Николай целый день мотался по деревне. Соседи сначала не верили, думали, что он перепил. Но как увидели пришельцев, да тарелку — сразу принесли корзинки с котятами. Кто с ленивыми, кто с бойкими, кто с полосатыми. Местный зоомагазин дал мешки с кормом, зоотовары, даже шампунь от блох.
К вечеру у пришельцев было:
— Пятьдесят два котёнка,
— Четыре взрослых кота (один наглый и явно драчливый, даже их самих гонял по кораблю),
— Мешок Вискаса на двадцать килограмм,
— И банка валерьянки «на случай адаптации».
— Мы спасены! — всхлипывали сизумиане. — Наша планета будет жить! Мы вырастим армию защитников! Мы... мы не забудем вашу помощь. Никогда не забудем.
— Да ладно... — покраснел Николай, — так скажу вам:
«Я не гордый
Не заглядываю вдаль.
Вам скажу, зачем мне орден?
Я согласен на медаль».
Перед отлётом они подарили ему маленький куб из серебристого металла непонятного назначения . И табличку: «Си?зум в долгу перед Землёй».
Тарелка взмыла в небо, потянув за собой пыль, запах навоза и десятки кошачьих мяуканий, гулко разносившихся по округе.
Николай Фёдорович ещё долго смотрел вверх, потом тихо пробормотал:
— Эх, лишь бы только на родине у вас деревья были похожи на когтеточки. Иначе они вам там всё излохматят.
****
Прошло с тех пор месяца три. Лето перевалило за середину, кабачки уже лопались от гордости, а клубника перешла в стадию «варенье или компот». Николай Фёдорович, как обычно, вышел утром в огород — проверить, не сожрали ли капусту слизни, и не завелось ли чего подозрительного в тыквах.
Он как раз поднялся с грядки с полным ведром моркови, как вдруг земля под ногами глухо задрожала. Сначала слегка — будто в подполе кот взбесился. Потом сильнее — как будто по деревне проехал трактор, но без гула, без запаха солярки, как-то... по-космически. Николай охнул, отшатнулся, морковь высыпал, вцепился в грабли и пригляделся.
Прямо посреди огорода, где недавно росла редиска, в воздухе заискрилось, засветилось, и с гулом, похожим на величественный храп гиганта, из недр земли начал подниматься... монумент.
Не обелиск, не статуя свободы, не даже деревянный журавль. А настоящий, высоченный метров на пять, памятник из золота. Николай застыл с открытым ртом.
Монумент изображал его самого — Мухина Николая Фёдоровича. В одних сапогах и трусах , в одной руке — лопата, в другой — котёнок, которого он гордо поднимает к небу, будто вручающий вселенной дар. А лицо… Лицо было такое серьёзное, возвышенное, будто он не картошку выкапывал, а судьбы галактик вершил. Глаза глядели вверх, в бесконечное небо, а за спиной гордо развевался металлический флаг с изображением кошачьей лапы на фоне трёх звёзд.
У подножия золотыми буквами, врезанными с торжественной чёткостью, значилось:
"Николай Мухин.
Спаситель Сизума.
Отец Кошачьей Эры.
Пусть его имя звучит во всех уголках Вселенной девятью жизнями."
Автор - Станислав Полинский |
