Здесь будет интересно!!!

Пятнадцать лет назад жена меня упрекала, что я сына с собой никуда не беру. Так он может вырасти тонкой натурой. Она не против утонченности в мужчинах. Но она и за мужественность. Она говорила, что если я буду сына брать с собой туда, куда сам хожу, он разовьётся быстрее.

Я ей говорю – не могу я его сегодня взять с собой. Ну, не разовьётся он там. А она говорит, что там-то ему самое место. Люди культурные, глубокие. Писатели - не пивная.

Доехали быстро. Вошли. За столом те же: лауреаты и последователи. Вторые смотрят, как первые пьют вермут.

Интуитивно оценив статус присутствующих, сын сообщает следующее:

— Папа, говорить слова «сука» и блядь» нехорошо.

Он и в полной тишине очереди перед кабинетом педиатра такое говорит. Этим холостым выстрелом до первых встречных доводится информация об аристократизме среды, в которой растет мальчик. В пятилетнем возрасте он мгновенно идентифицировал обстановку, в которой находился. Но в этот день он перепутал патроны. Он только что насмерть завалил в аудитории возможность ведения связного литературного диалога.

— Мы тут о «Муму» Тургенева говорим, - сообщил один писатель, косясь на сына.

Слава богу, подумал я.

Помнится, в начале перестройки он написал роман о неслучившейся любви почтальона и проводницы. Четыреста страниц, по-моему. Там не совпадали графики работы, кажется. Или она не хотела вступать в партию, но это тоже неточно. Эти люди четыреста страниц не могли встретиться в районе кровати. То она в Надыме, то он на сортировке. Между этими двоими не было даже сотовой связи. Напряжение читателя росло с каждой страницей. Роман заканчивался фразой почтальона: "Я сомневаюсь, что это мой ребёнок".

— И сошлись на мнении, что заложенный в произведение протест против крепостного права это полная… — он посмотрел на сына и передумал. — Ерунда.

— Пока стоял в туалете, — продолжил второй, — думал, а на… почему Тургенев назвал своё... бессмертное творение «Муму»? С чего бы Тургеневу так… придираться к крепостной жизни? До девяти лет жил как у Христа под мышкой. А после съе… съехал в Москву. Когда бы не та мамаша-крепостница, не видать бы ему ни образования, ни службы в МИДе… Из деревни он был забран юношой. Так что никакой ненависти к крепостному праву не имел...

Второй личность уникальная. За тридцать последних лет Советского Союза он перевёл на все северные языки роман о том, как Анна Каренина оказалась не в то время и не в том месте. Народностей было много. Численность некоторых насчитывала несколько сотен человек. Преимущественно в труднодоступных районах. В этих случаях автор обращался с переводами небрежно, не теряя при этом глубинных мыслей великого графа. Он бросал одну и ту же героиню то в реку с бурными порогами, то в ущелье. В романе ездили на собаках и там постоянно кипел чайник. Все дело в отсутствии в языках этих народностей слова "паровоз". Равно как слов "карета", "экономка" и "кучер". Выкручивался как мог. Проверить его было невозможно. Столько северных языков знал он один. Работал под честное слово. Жил на премии за это.

— Он вынес из деревни дух крестьянства и пропитался к нему сочувствием! — не к месту решил проявить себя один из молодых. Его очки сверкнули, извиняясь за недержание.

— Ни… ничего из деревни не мог он вынести! — крикнул третий, допив и посмотрев на сына. — Ни… Ничего! Он вообще не знал толком, что и как там, в деревне, называется!

— Так вот, мы здесь коллегиально выяснили, — сказал второй, мне наливая, — как «Муму» появилось. Любил Тургенев за новым материалом в деревню приезжать. Молоко, например, творог, сыр там разный...

— А в то время его уже этот пид… Может, он пойдёт погуляет? — не выдержал третий, имея в виду моего сына. — Разговор вообще не клеится.

— Ты хочешь гулять? — спросил я.

Он отказался. Здесь были мандарины.

— Он не пойдет, — ответил я.

— Так вот, Бакунин. Этот Бакунин... - продолжил третий. - Он говорит —что ж ты, Тургенев, про деревенские зверства них… ничего не пишешь. Только свою француженку-бл… эту свою бл… эту бл… ну, как её…

— Гувернантку, — подсказал первый. — Ты не туда полез. В общем, мы так решили. Шел Тургенев по улице в деревне мимо загона. А там крестьянка кричит: «Стой, сука!»... В общем, ты понял, да? А ей в ответ: «Му-у… Му-у…». И Тургенев идёт и мучается – как же выглядит это «му-му», да как же оно выглядит?

— Поймал идею? — спросил меня третий. — уловил ход мысли?

— Допустим, — согласился я.

— А Тургенев идет дальше, — сказал второй, — и видит, например, что на дороге сидит какое-то лохматое… в общем, чмо. Кто это такое? — думает Тургенев. Ногу поднял, чтобы его… А оно его – хоба! - за штанину! «Это кто за... — рассердился Тургенев. — Что это за... Убью! ».

И тут второй вышел из атмосферы девятнадцатого века и посмотрел на меня.

— Ты зачем его привел?

Чувствовалось, что невозможность донести до меня дословно эмоциональный накал эпизода его немного нервирует.

— И тут холоп ему говорит: сука это, барин... — закончил за него первый.

— Говорить сука нехорошо, — вмешался сын.

— Собака это, барин. Что с ней сделать прикажете? И Тургенев понял - все срослось: сука- му-му...

— Говорить сука нехорошо.

— Собака - му-му - убийство.

— Ты суть уловил? — спросил меня второй. — Ассоциативные мотивы достигли твоего понимания?

— А Герасим? — спросил я.

— Герасим... Пока это единственное, что ломает нашу стройную версию.

Я выпил и мы ушли. До самого дома сын выяснял, что такое чмо. Я предлагал разные варианты. От Соловья-разбойника до Тараканища. Мне кажется, не поверил. Не уловил ассоциативных мотивов.

Вячеслав Денисов. Короткие истории